Історію подано мовою оригіналу

Геннадий слил бензин со своей поврежденной машины в бак «Газели», благодаря чему смог вывезти из Мариуполя девятнадцать человек вместо двух

Я как раз работал с 23 на 24 февраля, был на сутках. Около половины пятого утра началось. И продолжалось, пока 21-го мы не уехали. Все время обстрелы, обстрелы… 

Наша квартира осталась без окон, без дверей. Под обстрелами три недели сидели. От обстрелов между двух стен себе логово устроили, еще как-то можно было терпеть. Но когда летит самолет и бомбит… Я за год до этого поставил металлокерамику, и так сжимал зубы, что она у меня вся полопалась. 

Мы вместе с женой были, а наша дочка с внучкой, с семьей где-то в километре от нас в подвале. Там хороший подвал новостройки, и я туда бегал раз или два в день по возможности. А после 11 или 12 марта начались сильные обстрелы, и я боялся выходить. Надо было проспект Мира переходить, а это было что-то страшное. 

И вот, 18 марта – затишье, я одеваюсь и иду туда. Перехожу проспект Мира. Еще 8 часов утра не было. Из-за угла выходят два рашиста, а я думал, что там еще наши. Проверили документы, и я дальше пошел. 

Самое страшное было, когда я спустился в подвал, а мне сказали, что дочка с семьей, с внучкой выехали три дня назад. И полное незнание. Нет связи. 

Я не знаю, как дошел обратно. Ни на что не обращал внимания. Что-то стреляло. Кругом танки. Трупы людей – и наших, и россиян – никто не убирал. Я за этот километр больше ста трупов увидел: и гражданских, и с нашей стороны, и тех. Это самое страшное было.

Когда мы уезжали, фронт был где-то в 100 метрах от нас. Бои были такие, что это просто чудо, что мы выехали. Это получилось чисто случайно. Был сильный взрыв. Жена побежала к матери, она рядом живет, а я - к сестре, она тоже рядом. Знакомые на следующий день собирались выезжать, был какой-то «коридор», но я об этом ничего не знал. А у меня машина под окном стояла. Она уже была без стекол, но бензин был. 

Мы договорились, что я сливаю бензин и заливаю в их «ГАЗель». Так бы мы с женой только вдвоем уехали, а так - я сел за руль хлебной «ГАЗельки» и вывез 19 человек. Мы до Бердянска добирались двое суток. Потом еще до Запорожья четыре дня добирались. В Токмаке нас встретили волонтеры и отвезли в интернат. Мы подъезжаем, а там – сине-желтые флаги. Нас накормили, напоили, баню устроили. Это такая отдушина была! Хотя впереди еще и Васильевка нас ждала, и эта территория была оккупирована, но это было отдушиной. 

Из Токмака 20-го я дозвонился детям. Там одно место было. Самое главное - узнал, что дети во Львове, и мы через Запорожье туда доехали. Старшую дочку не застали, она в Австрии. А с младшей мы вернулись в Киев. 

У нас ничего не было. Пару сумок и кошку вывезли. Она черная, а в Киеве глянули – поседела. 

Киевляне нам помогали. У жены телефон не замолкал. Несли все: еду, картошку, одежду, матрасы. Жена не могла оторваться от телефона. И под дом подъезжали, и посылки со всей Украины слали. Это не передать. Единственное, что с работой очень тяжело. Понемногу перебиваемся. Будет победа – и все будет. Я в нее верю.

Сейчас я только о победе думаю. Старшие детки с внучкой в Канаде, младшая в Венгрии, а мы здесь с женой. Будем поднимать Мариуполь, когда вернемся. Там полдома разбомблено - прямое попадание. Я пенсионер, но мне бы хоть какую-то работу. И получить компенсацию. Пусть россияне платят: и дети, и внуки их.