Історія подана мовою оригіналy

Для меня война началась 11 июля [2014 года] во время первых обстрелов в Марьинке и Красногоровке. До этого я не осознавала, что все началось. У меня в апреле родился ребёнок, поэтому новости смотреть не было времени. Я видела, слышала, но ничего не воспринимала на свой счет. Но когда уже были слышны первые обстрелы в Марьинке и Красногоровке, тогда мы первый раз полезли в подвал.

В первые сутки слышались бабахи. Мы вышли на улицу, вокруг было полно машин всяких, полно военных. У меня за сутки до обстрела уехала с двухлетним ребенком. А у меня на руках был новорожденный ребенок и мы всю ночь просидели в подвале. И на утро мы сели в машину, я взяла аптечку, памперсы и вообще непонятно что. Мы поехали куда глаза глядят. У нас в Украине родственников нет, поэтому мы поехали в Краснодар.

Через границу переехали, но дальше машину не пустили, и мы своим ходом добирались на электричке. И только в электричке я увидела, что уехала в домашней одежде.

Вернулись в Красногоровку мы в том же четырнадцатом году в октябре. После того как в сентябре подписали какое-то мировое соглашение [Прим.: Минский протокол о перемирии на востоке Украины от 5 сентября 2014 года]. Мама подрабатывала, тётки подрабатывали. Но, всё равно, в доме у тёти находилось шестнадцать человек, двое маленьких детей.

В безопасности себя не чувствуем. Особо не знаешь в какой момент и куда тебе надо бежать. Например, дети в школе, а у нас часто слышно бабах. И мы эвакуируем всех, прячем на первом этаже, спускаемся, уже все отлажено.

В финансовом плане было сложно. В то время я находилась в декретном отпуске и получала декретное пособие. А когда мы уехали в Россию, там, естественно, я ничего не получала. У меня не было денег за что жить и купить детям еду. Потом я уже вышла на работу. Сейчас нарушились родственные связи. Если раньше у меня было человек 40 ближайших родственников, то сейчас все разъехались и почти никого не осталось. У меня остались только родители, две тёти и дядя. Уехали все братья и сестры. Мы, конечно, общаемся по телефону. Но когда праздники – никого нет, а раньше за столом собиралась вся семья, дети… Сейчас остались только поздравления по вайберу.

Мечтаю о спокойствии и о том, чтобы наш город возродился. Потому что завод закрыт, работы нет, больница на грани закрытия. Нашу небольшую школу будут перепрофилировать с обычной школы в небольшой садик и начальную школу, а старшие классы переведут или в Марьинку, или в другую школу. А до Марьинки нам километров 20, наверное.

Сейчас я стала более собранной. То ли от того, что у меня дети появились, то ли из-за войны. Я очень быстро реагирую на разные ситуации, если кто-то упал, разбил лоб или что-то еще. Раньше так не беспокоилась, но я была одна и, наверное, не такая закалённая войной, как сейчас.

До коронавируса мы получали помощь от Фонда Рината Ахметова. Она сыграла очень большую роль. Тогда там было очень много всего. В Красногоровку [Ринат] Ахметов систематически поставлял гуманитарку и люди всегда знали, что раз в месяц они пойдут и получат.