Історія подана мовою оригіналy

До войны Александр Николаевич ездил из Юрковки в Запорожье на работу, а теперь пришлось перебраться в город, пока село находится в оккупации. Дом Александра Николаевича цел, но в нем поселились российские военные

Мне 65 лет. Я работающий пенсионер. Всю жизнь трудился в системе образования. Занимаю должность замдиректора железнодорожного профтехучилища. Военрук лицея, бывший военный. Давно это было, но опыт остался. Работаю в городе Запорожье, а дом мой находится в селе Юрковка Ореховского района. Раньше оттуда ездил на работу, а теперь пришлось переехать в Запорожье. И добираться стало тяжело, и обстрелы идут. Ко мне во двор прилетел кассетный снаряд, но не разорвался. Хорошо, что его выкопали саперы. Дом пока цел. 

Зарплата у меня небольшая, а расходы увеличились. Всем тяжело сейчас. Но в материальном плане мне не так сложно, как в моральном. Чувствую опустошенность и уныние. Очень тяжело психологически все переносить. Только в работе нахожу какое-то успокоение.

Слезы, горе, трудности, убитые люди, разрушенные дома – все это шокирует.

У меня небольшая семья. Я живу с внуком. С женой поддерживаю отношения, но так сложилась жизнь, что мы не вместе. Моего единственного сына послали обмениваться опытом в библиотеку в один из немецких городов. Он еще в новогоднюю ночь уехал. Брал обратный билет на 27 февраля, но началась война. Он патриотически настроен, а вот семья – нет. Раньше могли поддерживать отношения, разговаривать, а сейчас у них с женой гораздо хуже. 

Мое хобби – пчеловодство. У нас все в роду им занимались. Пасека перешла от дедушки к родителям, а от них – ко мне. Я даже в Запорожском институте на кафедре биологии преподавал пчеловодство, пока там была такая специализация. А сейчас практически потерял пасеку. Впервые за 30 лет не качал мед. Не смог летом этим заниматься. Приезжал несколько раз, но вокруг была стрельба. Я даже не доедал последний кусок - все делал для того, чтоб пчелы остались живы, а теперь пришлось бросить их на произвол судьбы до весны. 

У меня есть автомобиль. Я мотался немного туда-сюда. Потом поставили блокпосты. Я оставил все вещи дома, а теперь там живут оккупанты. В ближней стороне села нет даже пятой части жителей. Все разъехались, все разбито. В нашей части еще что-то осталось. 

Собраться и бросить родное гнездо в таком возрасте тяжело. Остается верить, что война когда-нибудь закончится и восторжествует мир. Мы должны победить. Я уже когда-то хотел бросить все и пойти воевать, быть нужным. Но когда дети благодарят за урок, хочется жить и не хочется уходить. На данный момент я пригодился не на передовой, а здесь. Мы на роботе помогаем ВСУ по возможности. Сейчас 10 печек сделали для бойцов. Машины отремонтировали двум командирам. Мы с директором делаем это за свои деньги. 

Своего будущего, если быть откровенным, не вижу. Есть информация в СМИ (не знаю, насколько она правдивая), что каждый месяц войны – это год восстановления. То есть для меня, среднестатистического мужчины, жизнь после нашей победы, есть, но я не уверен, что получу то, о чем мечтал: спокойную старость.  Когда человек подходит к 65-75 годам, он понимает, что в ближайшие десять лет после окончания войны будет очень тяжело. И это понимание давит. Не вижу я перспектив в своем будущем. Это не потому, что я пессимист и не верю в лучшее. Я реалист.