«Я только успела в машину вскочить, как рядом снаряд рванул»

В свои 85 Клавдия Игнатьевна осталась без собственного угла. Уже восьмой год женщина вынуждена скитаться по съемным квартирам, потому что ее дом в Марьинке сгорел дотла. 

Я всю жизнь проработала. Детей двое было, дочка старшая, а сын — поменьше. Пока муж был, чувствовала себя, как за большой стеной, а потом многое пришлось самой делать.

Жили себе спокойно, а в 2014-м как-то утром звонит дочка Надя из Красногоровки и говорит, что у них слышны выстрелы. Она всю ночь в подвале просидела, а потом ко мне сюда приехала. Побыла и говорит: «И тут бухкает». Мы тогда решили к сыну идти, а тут как раз с террикона в Марьинке солдаты бегут и говорят: «Женщины, бегите отсюда». Надя попросилась, так они нас до Максимильяновки подвезли. Я только успела в машину вскочить, как рядом снаряд рванул.

Вечером остановили машину, чтобы спросить, пускает ли кто-то жить. Долго спрашивали, а потом водитель к себе позвал, говорит: «У меня однокомнатная квартира, поместимся как-то». Приехали в Курахово, они пустили нас, накормили. Мы у них прожили пять дней. Там две кровати было в одной комнате. Нас хозяева на одну положили, а сами на второй спали.

А потом пошли мы искать жилье. Когда шли в горсовет, нас догнал мужчина и сказал, что у него на Южном осталась квартира от родителей. Мы пришли, там три комнатки было, но темно и мыши бегали. Ну, ничего, остались. Все перестирали, Надя ядов накупила на тех мышей. Гардины поснимали, постирали, и стало хорошо. Хозяин с хозяйкой пришли на второй день и аж удивились чистоте. Мы прожили там пять лет, а потом они сказали, что сын планирует вернуться с Севера и мы пошли снова искать жилье.

Вернуться в свой дом не получилось, в 2014 году там все сгорело. В Курахово мы еще жили в небольшой комнатке в общежитии, а сейчас я у сына живу.

Мечтаю, чтобы свой уголок был, вот и все. Мне ничего не надо.