«В наш дом заходишь – и видно небо»

Мой муж погиб. Дочка уже совершеннолетняя. А тогда, в 2017-ом ей было 17 лет. Мужа разорвало минами. Он бежал, работал на Петровке, здесь транспорта не было. [Это произошло] 8 июня 2017 года.

Наш дом разбит, в девятнадцатом году крыша побилась.

Благодаря гуманитарной помощи нам сделали крышу, но внутри дома ничего нет. Нам во всем отказывают. Вот такие дела. Ничего хорошего.

После того, как умер муж, мы живем в бесхозном доме. Люди выехали и пустили нас жить в маленький домик. У нас с сестрой есть большой дом под Щуровкой, и мы потихоньку делаем документы, чтобы его продать. Как говорится, на чужом дворе себя не очень хорошо чувствуешь. Хочется свой уголок.

То, что мы видели, это какой-то кошмар. Мы и с дочкой, и с мужем прятались в подвал. Как он под пулями бегал! А дочка чуть не стала заикой. Это просто нельзя рассказать, нужно написать книгу о том, что мы увидели.

У меня ещё есть сын от первого брака. Он уже четыре года живет и работает в Красноармейске [ныне Покровск].

Сколько мы перетерпели! Я устала с этим разбитым домом. Он находится в центре, хороший такой домик. Но все разбито, внутри ни окон, ничего нет. Там и гараж хороший, и летняя кухня есть.

Есть программа в Украине [по восстановлению жилья, разрушенного в результате военного конфликта на Донбассе]. Но у нас новая крыша, поэтому в программе не можем принимать участия, хотя внутри в доме вообще ничего нет. Там попадали стены, с пятнадцатого года ничего не делалось. В дом заходишь – и видно небо. Крыши не было с пятнадцатого года и до октября девятнадцатого года.

Я оформила дом на дочку, потому что это была последняя воля мужа, а через месяц его не стало. Я за год сделала необходимые документы. В октябре сделали крышу. Она стоит новая, хорошая. Приезжали и работали хлопцы из Сум. Там всем помогали, но настолько тяжело было… Я обивала все пороги: когда же нам? И с дочкой ходила. Ой, Господи!

В четырнадцатом году сын жил в Красногоровке, там работал по договору. Я работала в Марьинке, в больнице, я маляр-штукатур по ремонту. В больнице все говорили, что вот-вот начнется, но я не очень верила.

…Была пятница, десятое число. Мы с дочкой сидели во дворе, а муж принимал заказы. Он работал плотником, к нему люди шли. Мы сидим, а тут как начало все лететь! Дочка испугалась, у нее началась истерика. А я как-то или ждала этого… Мы и не очень верили, и ждали. Думали, может, не будет ничего такого.

Мы спрятались в подвал и сидели там. Где-то с трех часов ночи не было света, три месяца сидели без света. Палили костры, это было летом, так готовили кушать. Но без холодильника я варила и спускала в подвал, чтобы как-то питаться и не голодать. Все было на нервах.

Я занимаюсь ремонтами. Получаю только 2200 гривен за мужа по потере кормильца. Но держусь на том, что летом делаю ремонты: кому обои нужно клеить, кому шпаклевать. Но постоянной работы нет. Я не могу устроиться, бегаю-бегаю, но ничего нет.

При цитировании истории ссылка на первоисточник — Музей "Голоса мирных" Фонда Рината Ахметова — является обязательной в виде:

Музей "Голоса мирных" Фонда Рината Ахметова https://civilvoicesmuseum.org/