«Поняла, что на эту вакханалию детям смотреть нельзя»

Я историк по образованию, за плечами более 20 лет педагогического стажа. Хорошая работа, трехкомнатная квартира в центре шахтерской столицы. Сначала родилась дочь Катенька, через пять лет – сын Матвейка. Жизнь била ключом.

Я была в декретном отпуске, когда в Донецке начались еще не военные действия, но украинская символика полетела с административных зданий.

Поняла, что на эту вакханалию детям смотреть нельзя и вместе с 8-летней дочкой и сыном, которому тогда еще и двух лет не было, уехала на хутор в Полтавскую область.

Там уже ждала моя мама, которая чуть раньше уехала, чтобы начать высаживать картошку. И я поехала ей помочь. По линии моей мамы вся родня жила там. Там остался дом моей бабушки. Поэтому решили уехать туда, где есть крыша над головой.

Думала, побудем на хуторе до тех пор, пока все не поутихнет. Как понимаете, мы и по сей день на хуторе живем.

Естественно, никаких «тревожных чемоданов», никаких документов, ну, кроме паспорта и свидетельств о рождении детей, я не взяла. Также как и теплые вещи. Подгузники, горшок, игрушки, коляску для сына и минимум летних вещей мне и Кате. Кто же думал, что уезжая на майские сажать картошку, мы останемся на хуторе так надолго?

А в августе позвонила Катина учительница и сказала, что школа де-юре не закрывается, а де-факто – никто учиться не будет. Все дети переводятся на дистанционное обучение.

И тогда ко мне пришло понимание, насколько все серьезно. Я поняла, что у нас нет ничего, и даже зимней одежды и обуви для детей.

Благо, что с оформлением дочки в школу не было никаких проблем. На хуторе нет школы, она в соседнем селе. И директор принял Катю в четвертый класс без документов – я предъявила лишь ее свидетельство о рождении.

Когда школьный вопрос был улажен, началась вынужденная «ссылка» нашей семьи. Причем я до сих пор не могу принять и осознать тот факт, что я и мои дети в одночасье потеряли то, что нам принадлежало по праву.

До ноября 2014 года государство еще не дало нам статус, потому и выплат никаких не было.

Поняла, что на эту вакханалию детям смотреть нельзя

Даже детские выплаты на Матвеюшку мне стали выплачивать только с момента обращения в Управление труда и соцзащиты. То есть деньги, положенные мне на ребенка с мая по ноябрь, попросту «сгорели».

А когда я захотела получать переселенческие выплаты на себя и детей, мне было отказано, т.к. на меня оформлен бабушкин дом. Но это ветхое строение и домом назвать сложно. Крыша течет, одна часть стены покосилась. Еще бы, ведь хата послевоенной постройки. В сельсовете был составлен соответствующий акт, и немногочисленные соседи также подписали документ о том, что эта хата не пригодна, чтобы в ней жили. Но все равно в Управлении мне отказали. В итоге оказалась с маленькими детьми один на один с безысходностью и отчаянием. Переселенческих выплат нет и по сегодняшний день.

Я состою на учете в службе занятости, мне ежемесячно платят 541 грн. Что на них можно купить? Разве на эти деньги можно прожить семье, где есть дети? Я рада, что у меня есть гектар земли, на котором я с мамой работаю с утра до вечера. По-другому никак не получается выжить.

Человек привыкает ко всему… Я понимаю, что большинству переселенцев тяжело. Не хочу стоять с протянутой рукой. Я лишь хочу, чтобы государство мне посодействовало, предоставило дотаций на развитие сельского хозяйства.

Когда я поняла, что в Донецк мы не можем вернуться, я поговорила с дочкой. Матвей еще маленький и многого не понимает. А вот Катя…

Там у дочки была классная школа, она занималась плаваньем и хореографией, изучала английский язык, ходила на танцы, изучала риторику и занималась ритмикой. А теперь всего этого нет. Катя после разговора начала плакать.

Она очень любила нашу квартиру, свою комнату. Тут у нее этого ничего нет.

Зато есть нечто такое, чего бы я не смогла привить ребенку в жестком ритме мегаполиса. В нашей сегодняшней "ссылке" очень много искренности, душевности, добра.

Детские переживания вылились в стихи. Девочка начала писать. И даже псевдоним себе придумала – Флора Листова. В честь своей любимой куклы, которая уже четыре года стоит на полке в Катиной комнате в Донецке.

«Все мои друзья и знакомые, с которыми я поддерживаю связь, говорят о том, что война повлияла на их детей. Кто-то замкнулся, у других из-за страха начался энурез или проблемы с речью. А моя Катюша свои переживания переносила на бумагу."

Первое время она диктовала, а я записывала. Позже уже сама писала. Знаете, ведь когда мы только приехали на хутор, дочка разговаривала исключительно на русском языке. Хотя я в совершенстве владею украинским, как и моя мама. А когда начала учиться в местной школе, легко перешла на украинский и очень полюбила язык. И все это благодаря учителям.

Она – одна из лучших учениц в своем классе по украинскому языку и литературе. Ее поэтические строки приводят в умилении и восторг бабушку, а меня они настораживают. Потому что я вижу в этом проявление стресса.

Она пишет настолько проникновенные стихи, что я этого даже боюсь… Да, боюсь, мне сегодня страшно смотреть в завтрашний день… Укрепляют лишь дети и стареющая мама, да осознание того, что сделала правильный выбор, что живу на своей родной земле и очень надеюсь, что наша жизнь непременно наладится.

Пам’ятки мого рідного краю, славетні мої земляки…

(публикуется в сокращении)

Донецьк – моя маленька батьківщина,

Буремна зараз його днина,

Та вірю я, що неодмінно –

Переможуть розум й правда,

І замайорить над рідним містом

Жовто-блакитний рідний стяг!

Місто молоде і юне зовсім

147 йому ж бо років,

Та безліч має пам’яток:

Ботсад, музеї