Истории, которые вы нам доверили
Людмила знает, что такое стоять часами на блокпостах, видела руины домов после обстрелов и уверена, что люди могут оставаться людьми даже во время войны. Она сдерживает себя, чтобы не возвращаться к ужасным воспоминаниям, и понимает, что её мировоззрение очень изменилось.
Война для меня стала моментом истины. Во многом я переосмыслила свой внутренний мир, отношение к событиям, к людям, даже к себе. В чем я убедилась, что-то отвергла. И невозможно, чтобы я пропустила это время, пока идет война. Я это время использую для саморазвития.
Моментом истины стало то, что я почувствовала себя украинкой. Каким тяжелым катком война по мне прошлась! Благодаря своему настроению, тяжелые потери и разочарование в людях меня обошли, близкие люди остались. Раньше мне на это не хватало времени.
Время стирает какие-то события, но я остро почувствовала, что это — война в первые 2014-2015 годы. У меня была дача, я часто туда ездила. Однажды я застряла на блокпосте, стояла в очереди под пронизывающим ветром. Это продолжалось четыре часа – целая вечность. Затем стояла семь часов в ожидании транспорта. Оцепенела вся и думала: «Это так в Бабьем Яру, пожалуй, стояли. Это я уже приехала». Ров справа глубокий, как Бабий Яр. Было холодно, морозно, пронзительно. Тогда я почувствовала, что живу в условиях войны.
Ни разу не видела военных действий. Я увидела только результаты ужасных обстрелов в Горловке.
Однажды я опоздала на последний автобус и приехала на пустой Горловский автовокзал. Стало ужасно, и я пешком решила идти, куда меня выведет дорога. Где-то там знаю, что стоит блокпост, думаю, может, на какую-то машину подсадят. И там я услышала выстрелы.
Одну женщину до сих пор помню, с детской коляской она переходила пустую улицу. А здесь я иду с рюкзачком. Никого на улице нет, пусто, и тут я замечаю руины – один, второй дом, заколоченные окна, а я иду, не могу остановиться.
Я дошла до выхода из Горловки, к блокпосту. И ребята на блокпосте посмотрели на меня и сказали: «Женщина, что вы хотите?» Я сказала, что опоздала на последний автобус. Парень на блокпосте останавливает какую-то легковую машину и говорит: «Отвезите эту женщину. Садитесь, только приготовьте паспорта».
Я приготовила, потом посмотрела на себя в зеркало. А у меня лицо черное, черные потоки от косметики, потому что я шла и плакала. Шла к блокпосту и заходила в каждый магазин, спрашивала, когда будет автобус, а на меня смотрели и говорили: «Женщина, война!» А я все же доехала до Донецка.
Я убедилась тогда, что война войной, а люди — людьми. А нам, людям, нужно и можно договариваться. Я женщина-пенсионерка, а он — молодой парень, пожалел меня, я доехала. Это — первое впечатление, что такое — война. Это страшно и не так все однозначно.
Какие интересные встречи случаются на блокпостах, где ты стоишь весь, как связанный, чтобы ничего лишнего не говорить, чтобы вести себя корректно, сдержанно. Иногда кого-то прорывает: кого на голос, кого на откровенность.
Так я когда-то стояла на блокпосте, уже замерзла... И стоит один мужчина, который пытался шутить со всеми. Наших донецких узнаешь везде, нигде они не теряют чувства юмора. Вот стоят, а потом анекдот, даже истории рассказывают о бомбардировке, и такие смешные, что не могу пересказать.
Мои соседки к ужасным воспоминаниям постоянно возвращаются, им психологическая помощь нужна, и я не могу им этого сказать. Многие люди это воспринимают болезненно, раздраженно. У меня такого не было, и я не понимаю, как к этому можно постоянно возвращаться. Я ночь не спала, вышла на балкон, потом увидела, как в небе летят снаряды... Я слушаю и думаю: сколько можно к этому обращаться?
Мне уже 67 лет. Раньше я могла тратить время на разговоры, а сейчас мне жалко времени, мне кажется, что я уже упустила эти семь лет. Могла бы путешествовать, чтобы не терять время, или читаю, или занимаюсь подтягиванием иностранных языков. Я даже начала вслух читать. В жизни люди стали более замкнуты, потому что все задумались, особенно у кого дети, внуки подрастают. А что их ждет, какое будущее? Это одиночество усиливается между людьми.
А еще я стала более экономной в плане заготовки продуктов. Я не делаю больших заготовок. Раньше это было мне свойственно: сахар, крупы заранее заготавливать. Но за все годы войны ни одной вещи себе не приобрела, у меня нет желания. Я отказалась абсолютно легко от косметики, немного подкрашиваю седые волосы. Все сферы меняются у человека. Я раза два или три была в театре, готовилась к каждому походу. А теперь у меня мировоззрение изменилось, мне не очень интересно несколько часов сидеть в театре.
Эта война, зажатость в ограниченном пространстве, ситуации с тяжелыми переездами, блокпосты – это укрепляет психику, открывает духовные источники.
Сейчас я чувствую себя в безопасности. И в Донецке чувствую, хотя это может показаться удивительным. Мне кажется, что все будет хорошо. Не страшно мне там, везде живут люди.
Вот о чем я еще хотела сказать, о Фонде Рината Ахметова. Это тоже люди, которые делают нашу жизнь безопаснее. Первые годы войны были трудными для меня. Эта помощь в виде пищевых наборов была очень своевременной. Когда мне было очень трудно, я воспользовалась этими наборами. Когда стало легче, я перестала их принимать.
Как все, я мечтаю о мире, о свободе, свободном передвижении. С мечтой об этом я уже делаю биометрический паспорт. Как жить, если нет мечты?
При цитировании истории ссылка на первоисточник — Музей "Голоса мирных" Фонда Рината Ахметова — является обязательной в виде:
Музей "Голоса мирных" Фонда Рината Ахметова https://civilvoicesmuseum.org/
Другие истории
