«Мы живём на улице Мира, но мира у нас нету»

Мы живём на улице Мира, но мира у нас нету. Летают снаряды каждую ночь почти через наши дома. Страшно очень и нам, и детям, и маленьким, и большим. Хочется мира. На то и называется у нас – улица Мира. Чтоб был мир на земле.

В 2016 году снаряд разорвался рядом с моим двором. И попал осколок в дом. Повредило окно пластиковое, повредило печку газовую. Это было в 12 часов ночи, мы спали. Если б осколок пролетел дальше, попал бы мне в голову.

За забором разорвался снаряд, летели осколки. В заборе было дырок шесть или восемь. Один осколок в окно залетел, потом через  дверь открытую пролетел и ещё в одно окно попал. Печка газовая у меня, стеклянная крышка. В 12 часов ночи такой взрыв был! Я проснулась. Думала, что полдома нема.

Я живая, вставать боюсь. В два часа ночи пришёл сосед, он через три дома живёт, пришёл и стучится. Я встала, иду по стёклам, которые разбило на печке газовой, как я ноги не порезала, я не знаю, открыла, а он говорит: «Что это у тебя?» А я говорю: «У меня осколок попал». Он говорит: «И у меня, четыре окна разбило, осколок попал. И забор побило».

Мы живём в прифронтовой зоне, потому что наша улица последняя в поселке, перед посадкой, а за посадкой стоят воины. И с Горловки бомбят. Ну и попадают осколки к нам.

В 2016 году почти целое лето просидели мы в подвале. Даже знакомые ко мне приходили, мы 8-9 человек сидели в подвале, и дети, и взрослые. Здесь большинство живут с маленькими детьми. Есть детки, которым пять месяцев, три годика, пять лет, четыре годика. И бабулечки по 80 лет. Все сидят в подвале, всем хочется жить.

Очень страшно, каждую ночь здесь стреляют. Дом дрожит, полы трусятся. Телевизор у меня упал плазменный со стенки – так дом дрожал. Куда мне бросать? И куда ехать? И за что ехать? Пенсия 1200 гривен, я опекун, ребёнок учится. Как я могу бросить дом моей матери? Моя мать полтора года назад умерла, ей 91 год был. Тоже в подвале сидела. Уже в последнее время ей тяжело было, мы ее на руках туда относили и на руках выносили.

Под страхом живём. Как вечер наступает – думаешь: ой Боже мой, хоть бы сегодня не стреляли. Как начинают стрелять, я не знаю, куда мне деваться. Мы и под кровати ховались с внучкой. Расстелили одеяло под кровать и туда, в дальнюю спальню шли и под кровать легли. Ну, думаем, хоть засыплет, но под кроватями будем, а може, Бог нас спасет. Ну видите, спасает. Осколок залетел – не долетел до меня. А если б долетел, меня б уже не было.

Думаю о лучшем. Телевизор смотрим, думаем, а вдруг скажут: война закончилася? А вдруг скажут: всё, перемирие? Каждый день ждём. Каждый день. И все бабульки на лавочке, всё говорят, Люда, ну что там, не слышала ничего? Та ничего. Как утро наступает к соседям подхожу, они: «Люда, ну как вы?» Я говорю: «Та как? Под страхом». – «Ой, Люда, ну сколько мне осталось жить, а хочется ещё пожить».

Моя дочь ведет неправильный образ жизни. И ребёнок находился со мной. Я оформила опекунство. Я с внучкой все время.

До войны легче мне было. Ну, а сейчас очень тяжело. Квартира очень дорогая, все подорожало, продукты подорожали. И спасибо Ринату Ахметову, что не забывает за людей, что он заботится, за его понимание. Люди все довольные и ждут, как Бога. И только спрашивают: «Люда, ты там не слышала? Люда, ты там не видела объявление, скоро будут давать помощь от Рината Ахметова?» Какой он молодец! Спасибо ему за это. Он же наш земляк. И он о людях беспокоится.

Варенье с абрикос варю. Огурцы погорели от жары, так хоть абрикосы есть. Закроем, отнесем в подвал и будем там кушать, если придется, в подвале.

В подвале находились в 2014–2015 году, и даже подвал дрожал, так дрожал, что он у нас кирпичом выложенный, и между кирпичами вот эта штукатурка вся высыпалась, вот так дрожало. Страшно. Думаем, ну все, останемся все мы здесь, в подвале. Но Бог нас спас.