«Мы все равно ждем, что все наладится»

Когда рядом были активные военные действия, семья Марины Рожновой выехала из родного дома с летними вещами. Все надеялись, что это не затянется надолго. Но когда через год пришлось вернуться домой, в квартире не было света. Год приходилось готовить кушать на улице. Все выживали как могли. Но несмотря ни на что, женщина с оптимизмом верит в хорошее…

Война – это беда. 20 июля 2014 года помню, как сейчас. У меня умерла мама и мы ходили с мужем на кладбище, чтобы положить конфеты. Часа в 3 дня, наверное, в районе нашего предприятия прозвучал взрыв. У всех была паника, люди бегали возле дома, бабушки сидели под подъездом. В этот момент мы поняли, что война добралось и к нам. Мы собрались и на своей машине уехали к свекрови в Зайцево.

У нас двое деток, мы взяли с собой только самое необходимое – шортики, футболки. Но оказалось, что застряли там на целый год. Но было тяжело, все-таки чужой дом и мы вернулись домой. У нас в квартире год не было света, кушать готовили на улице. Выживали, но, конечно, в финансовом плане было очень тяжело. До этого мы с мужем получали стабильную заработную плату, а тогда остались только на определенный процент, мы получали только по 700 гривен. В Майорске нам помогала волонтер из Красного Креста. Немного стало легче, но все равно было непросто.

Нужно ценить все, что имеем сейчас, а не потом, потому что потом…

Повторюсь, что раньше у нас была работа. Мы вставали утром и радовались жизни. Каждый год возили детей на море. Но с 2014 года мы себе ничего не можем позволить. Хотя ребенок у меня спрашивает: «Мама, а почему мы не ездим?». Просто элементарно нет денег. Когда началась война, у нас были кое-какие запасы, но они быстро закончились. Мы жили со свекровью, она тоже работала на железной дороге. В тот момент нам практически ничего не платили. На иждивении еще был дедушка, пенсионер.

Естественно, пенсию тоже не платили, не было ничего... Света не было, мы сидели в подвалах. Для детей это, наверное, травма, с ними работают психологи.

У нас сейчас 2‑комнатная квартира в Майорске. Но дети живут со мной в одной комнате. Приходят психологи и спрашивают: «Почему ваши дети не спят в спальне? У вас же есть спальня для детей». А я боюсь, что начнется обстрел, я здесь, а мои дети там, а так я могу их прикрыть. У нас есть кладовка, мы можем… Опять самовнушение, что она нас спасет. Честно говоря, наверное, морально, мы остались в 2014 году.

… Мы думали, что месяца три переждем. А прошло три месяца, потом четыре, а света нет. Хорошо, что есть печка и ее топили, обогревались. Но у многих в Майорске было газовое отопление, люди в многоэтажках мерзли. У нас было два или три человека, которые не выжили, потому что замерзли.

Людям в поселке до карантина помогал Фонд Рината Ахметова. Для наших бабушек это была ощутимая помощь, т.к. у всех пенсии почти минимальные. Находясь здесь, мы мозгами думаем, что ничего уже не будет, но в сердце какая-то надежда все-таки хранится.

Нас психологи спрашиваю: «Чего вы ждете? Вы ведь молодые, почему не уезжаете отсюда?». А что мы ждем? Мы сидим, потому что для того, чтобы выехать, нужно жилье. И хоть прошло уже семь лет, но мы все равно ждем, что все наладится. Кому-то нужно и здесь ждать.