«Мы находимся будто в заключении»

Когда начались активные военные действия, Антонина Анатольевна, как и в мирное время, помогала одиноким пенсионерам, не могла их бросить. Каждый день приходилось ходить к старикам под обстрелами, потому что не работали магазины, а многие сидели без хлеба. Она с грустью отмечает, что после пережитой боли, страха и разочарований жизнь стала какой-то пустой и невеселой.

Так получилось, что я уехала в пятницу к родителям, а с пятницы на субботу у нас был обстрел. Мой сын звонит мне полдесятого вечера или в десять, уже не помню. Грубо говоря, поздно (он был как раз на Заводской) и говорит: «Мама, Заводской нет». Потом начали звонить знакомые: «Где ты находишься? Обстреляли? Ты жива? Здорова?»

В субботу я поехала в Марьинку, ещё были автобусы. Приехала и смотрю: дома стоят. Подумала, что, когда ночью начался обстрел и все это месиво, это был ужас в человеческих глазах. Но потом я поняла и оценила, что такое прилеты и обстрелы, когда сама узнала. Поняла: когда страх, тогда, конечно, идет преувеличение.

Я смотрю: там дырки в домах, там шифер побитый, стекла. Я хотела в обед выехать назад, но уже автобусы не ходили, неделю находилась здесь. Мы ночевали у соседки. С нами в подвале находился и ветеран войны из Волновахи, но на следующий день мы его отправили. Еще автобусы ходили на Донецк, и он через Донецк уехал домой. Это было 12 июля.

Мой дом не сильно пострадал, пострадали кухня и сарайчик. Я это все прочувствовала, потому что остались мои одинокие пенсионеры. Они были в основном без детей, многие физически не могли куда-то сорваться и уехать. Поэтому я каждый день к ним ходила. По графику я не хожу ко всем каждый день, но приходилось, потому что все магазины были закрыты, хлеба не было.

Наша православная церковь оказала помощь в том, что стали привозить хлеб. И вот я бегала, чтобы посмотреть, целые ли, живы ли. Все были в депрессивном состоянии, нуждались в общении, потому что Марьинка практически пустая была. Бывало, придешь, в центре становишься, а на все четыре стороны в поле зрения ни единого человека нет. Это ужасно было! А это районный центр. Раньше приезжали люди, работали, движение большое было – и вдруг эта пустота.

Были костры, приготовление еды… Я могу рассказывать вечность, многое уже стало обыденностью. Бывало, приходишь к людям, а у них побитые окна – начинаешь забивать это все. Бывали попадания к одному и тому же человеку. Приходишь – нет окон, давай забивать. Тоже кушать как приготовить? Кто на костре, кто в духовке электрической. В общем, приспосабливались как могли.

Мне кажется, мы не живем, если честно. Это даже не лично моё мнение, а мнение всех людей. Мы просто не живем, мы будто находимся в заключении. Уже не та жизнь, хотя вроде и движение, приехали разные организации, но сейчас жизнь какая-то пустая и невеселая.

А что говорить о пожилых и беспомощных людях, которых дети по несчастию оставили, это не их вина. У кого-то печка поломалась, и он не может починить, у кого-то счетчик заклинило, а человеку 80 лет. Возникают разные бытовые вопросы. Когда у нас был хотя бы газ, то было намного проще.