"Дочь родила нашу внучку в Буче: без света, воды и без акушера..."

Киевлянка Екатерина Тимченко – мама 9 детей. Когда за окном стали слышны взрывы, а над домами летала военная авиация и не утихал сигнал тревоги, - женщину охватила паника. Когда началась полномасштабная война, самым младшим детям в семье Тимченко – очаровательным близнецам - было всего по 7 месяцев.

У Екатерины была одна задача – обеспечить всем своим детям безопасность. Семья выехала из страны. Но старшие дети остались в Буче. Дочь Екатерины на 39-й неделе беременности оказалась в оккупации. Роды принимали терапевт и дизайнер - в подвале, без тепла, воды и электричества…

Меня зовут Екатерина Тимченко. Я мама девяти детей, киевлянка. 24 февраля, когда началась война, мы с мужем не верили до последнего, даже когда уже был первый взрыв. Муж мой сказал, что я вообще все придумала. Это было тяжело. Тяжело осознавать, что такое вообще возможно. Через пару часов надо было поднимать детей в садик, в школу.

Муж мне доказывал очень спокойным каким-то таким видом, что ничего страшного не будет, ничего не происходит. Это где-то там, наши все справятся, не нужно паниковать. То есть вроде бы он меня так успокаивал – у меня начинается успокоение. И тут опять какой-то взрыв или опять какая-то опять информация. Опять меня накрывает волна.

Я много очень плакала. Я не могла бежать в укрытие, которое мы сами организовали с соседями в своем доме, так как в соседний дом не пускали из-за того, что слишком много было своих жителей. В подвал в этот я спускаться не могла – на руках два семимесячных близнеца. Когда мы слышали, что все покидают Киев, куда-то уезжают, мы не знали, что делать нам. Но муж доказывал, опять же, с такой уверенностью, внутренним таким спокойствием, что никуда не нужно ехать, все хорошо. Но 25-го вечером, когда я сказала детям не разуваться и не раздеваться, только куртки, чтоб лежали рядом, и чуть что – мы бежим сразу в подъезд.

То есть он пришел, он разделся. И тогда начала трусить мужа, кидаться ему в грудь, рыдать, кричать, что, если ты не вывезешь нас, я просто сойду с ума. Потому что я должна хватать этих детей маленьких, куда-то выносить. Те все слушаются, плакали, но бежали за мной. А этот стоит в трусах, и мне надо его еще одевать. Муж сказал: «Ну, давай тогда если что, тогда завтра с утра поедем» – «Куда?» – «Куда-нибудь на запад». Все, вот это были слова. Утром, 26-го, то есть три ночи уже как война, мы собрались. Нет, неправильно, мы не собрались.

Если ты уезжаешь на какое-то длительное время, ну не на два-три дня, скажем так. Кроме памперсов и пары пачек питания я не взяла ничего. Я и детям не брала ни книжки, ни ручки, ни обуви, ну ничего просто. Ну вот, таким образом получилось нам выехать. Выезжали мы по Киеву, который был пустой. Это тоже зрелище жуткое, как из какого-то кинофильма, какая-то другая реальность. Когда мы уезжали, у нас в баке было 30 литров дизеля и в кармане было 2200 гривен. Больше не было ничего. Как мы доедем куда-то, мы не знали.

Самое тяжелое было на душе, что в это время вокруг враги, вокруг орки. В Буче, в Лесной Буче находились наши старшие дети – сын, дочь, зять и друг семьи их. Дочка на 39-й неделе беременности в подвале. У них не было… заканчивалась уже еда. У них уже не было практически ничего. Это было сложно, что внутренняя моя боль…

Я говорила: «Ну туда пойти, и что я буду кричать? Я мать, куча детей. Мне надо спасти мою дочь, которая беременная». Ну меня расстреляют, и все. И кому нужны эти жертвы? Кому нужен этот героизм, для чего? И дочка говорит: «Едь лучше туда, на запад. И мне будет спокойней, что ты вывезла и спасла наших братиков и сестричек». Когда мы приехали в Закарпатье, нас приняли люди, дали возможность жить. Бесплатно жить. Нам сказали, что есть заведение, которое кормит детей бесплатно – детей переселенцев, таких вынужденных. Мы пошли туда, и действительно давали еду детям, ну хватало и нам. В обед нас кормило другое заведение точно так же бесплатно. Они помогли нам первой помощью из Румынии. Это были детские смеси, памперсы, одежда на малышей, потому что я не взяла ничего, хотя у меня в Киеве достаточно было всего. Кроме питания у меня было все. Все осталось там.

А потом хозяйка заведения этого говорит: «Почему вы не уезжаете за границу. Все приезжают – уезжают. У вас же семь несовершеннолетних детей. Вы можете поехать. Там хотя бы вы будете на государственном обеспечении. Вам там помогут, чтоб вы не переживали за деньги». Я позвонила старшей дочке, тогда была еще с ними связь. И она сказала: «Мама, есть возможность – едьте».

Вот мы решились уехать в никуда без денег, без знакомств. Мы прошли очень быстро границу. Граница была на Венгрию – «Вилок» переход. Прошли границу и оказались в Венгрии очень быстро. В Венгрии мы ночевали на парковочных местах в первую ночь, потому что ехать было сложно куда-то дальше. Муж начал засыпать за рулем. В обед мы были уже в Словакии, нас принял мой двоюродный брат. И тут моя знакомая – восемь лет мы с ними дружим, с семьей этой. Он немец, она москвичка, но она 22 года уже живет в Германии, и уже родила двух деток тут. У нас был барьер такой внутренний, что человек, который хочет нас принять, она из России. Но ее слова, как она уговаривала приехать, что все будет хорошо, что они смогут нам помочь, чуть-чуть нашу вот эту внутреннюю борьбу – ехать не ехать, укрепило, скажем так. Мы решили попробовать.

Приехали мы сюда, в Германию. Конечно, жили мы первые четыре неделю у кузена этого мужа, девочки из России. Жили на агроферме. Очень тонкие стены, комнатки сугубо для сотрудников, которые приезжают сезонные работы выполнять на этой агроферме. Но знаете, что мы не нуждались в этот период в крыше над головой.

Мы были первой семьей, которая заехала в город Лихтенау, это район… округ Баден-Баден. К нам шли, несли деньги, несли одежду, несли вкусности разные, сладости для детей. Все средства для ухода за телом. И когда несли деньги, что поражало – кто-то несет 10 евро, кто-то несет 100. Складывает в рубашечку вот так и говорят: «Мы, немцы, готовы отдать последнюю рубашку с себя, лишь бы вам было легче». И плачут с нами вместе, потому что без слез невозможно. Поддерживают все, и вот так мы прожили четыре недели.

Потом нам позвонили и сказали: «Мы для вас нашли дом». Спустя месяц мы заселились в дом, который два этажа, много комнат. У меня все дети сейчас находятся в очень спокойном таком режиме, когда мы не ютимся в одной комнатке, как это было на этой ферме. Когда в небе самолеты летают, но это мирные самолеты. Они пошли в школу уже. Германия помогает тем, что даже уже связь мобильную они дали, и можем звонить в Украину, и держать связь со своими родными и близкими людьми абсолютно бесплатно и безлимитно. Германия помогла тем, что они нам дали новую коляску, велосипеды, самокаты, велобеги. Они дают два раза в неделю продукты те, которые нужны: яйца, хлеб, масло. Вот, по сути, заботой своей поддерживают и продолжают поддерживать наших украинцев.

Уже потом стало известно мне, когда родилась наша внучка Алиса, что сильные схватки начались только в 4 утра. И только в 4 утра они позвали соседку, которая оказалась терапевтом. Она никогда в жизни не принимала роды, но тут ей пришлось это сделать. Ирина – терапевт вместе еще с одной девочкой – женщиной-домохозяйкой и еще третья была дизайнер какой-то, я даже не знаю какой. Вот они втроем принимали роды три часа. В 7:00 родилась наша Алиса. Впервые в жизни все присутствовали при родах как люди, которые принимают жизнь. Наш зять Вова перерезал пуповину. В 7:07 нам позвонил наш старший сын и сказал: «Бабушка и дедушка, мы вас поздравляем, все хорошо». Если это можно назвать все хорошо, конечно. Радость была, конечно, все равно, но внутренняя боль, в каких условиях они находятся. Слава Богу, 10 марта их эвакуировали.

И вот, слава Богу, в этот раз все получилось. Их эвакуировали, и они выехали в сторону Житомирской области. Там они жили у друга, а потом переехали в Ровенскую область и были там. На сегодняшний день они вернулись в Киев. Мы были очень против, чтоб они возвращались, но они сказали, что не могут и хотят домой попасть. Потому что, когда увидели, как Дмитрий Комаров показал на весь мир их дом и в арке заминированную машину нашего старшего сына, которой, мы думали, что ее уже нету, вот тогда и у меня было желание, конечно, приехать и уже помогать что-то делать. Но мы очень далеко находимся от Украины. А дети сказали: «Нет, мы все-таки поедем». Уже больше месяца нашему ребенку, нашей Алисе. Мы никак не можем ее обнять, поцеловать. Я пока не вижу смысла возвращаться домой, хотя душа и сердце, конечно, разрываются на части и очень хочется.

Они только сейчас практически не говорят ничего про те дни, которые они видели, когда мы ехали. Эти разбитые заправки по дороге, когда мы ехали на Западную Украину. Эти звуки сирены… Я хочу психологического здоровья нашим детям, мы с мужем хотим. Потому пока мы остаемся тут. Очень благодарны этой земле немецкой, эти людям. Мы верим в победу. И мы верим в скорую победу нашей земли, нашей страны. Мы очень благодарны всем, кто остался и имеет возможность помогать с каждой минутой, чтобы победа была все ближе и ближе. Это и военные, и гражданские, и волонтеры и все-все-все.