Истории, которые вы нам доверили

меню
{( row.text )}
{( row.tag )}
header-logo

Истории, которые вы нам доверили

Ко всем историям
Елена Перкова

"Я не знаю, как нам удалось вырваться из плена – это просто чудо"

просмотров: 5811

Чуть не угорели в подвале дома, а когда стало совсем невыносимо оставаться в Мариуполе, вся семья выехала на стареньком жигуленке. На блок-посту Елену Перкову и сестру обыскали. В их телефонах нашли фотографии разрушений города, фото в вышиванках, патриотические посты. Всем связали руки и посадили в подвал. Долго допрашивали, а сестры молились. Им чудом удалось пройти фильтрацию и спастись.

24 числа пошла на работу как обычно, я работаю в 9-й горбольнице Мариуполя медсестрой. Слышали выстрелы, но я даже понять не могла, что происходит. Потом уже, когда собрались коллективом, выяснилось, что началась война,  в селе Покровское уже ранило и убило людей. Мы были просто в ужасе и думали, что это кратковременно, чуть-чуть – и все закончится.

У нас, получается, окна выходят в сторону левого берега. И вот мы ночью лежим и видим эти отблески «Градов», просто были в ужасе. Били левый берег, как бы все. В первые дни у нас был еще свет, газ вода. 25–26-го в Приморском районе было тихо, потом у нас отключили свет, воду. Когда уже начали наш район бомбить с села Покровское, с той стороны, мы старались газ перекрывать, потому что были взрывы.

Наш дом сгорел первый по улице.

9 марта, часов где-то в 11 начался обстрел Приморья, и мы быстренько попрыгали в подвал. Отца бросило волной ударной, но его не ранило, двери просто повыворачивало, даже холодильник.

Мы спрятались в подвале, потом пришли соседи и сказали, что у нас крыша горит. Папа побежал тушить. Черемушки тоже горели, пожарных невозможно было найти. Они мотались, пытались что-то сделать, машин не хватало. Папе дали два огнетушителя, он полез на чердак и угорел, он еле выполз оттуда живой. Я по своей наивности пыталась тушить тоже, брызгала воду, песок туда бросала, но соседи помогли, вроде бы пожар затих. Люди говорят, выносите что сможете. Мы вынесли два матраса, пару футболок, минимум вещей. Мы думали, что дом не будет гореть, а ночью он загорелся. Родителей поселили, спасибо, соседи, бабушка пристроила. Папе оказывали медицинскую помощь, он откашливал черным.

Нас никто не пристроил, поселили нас в контейнер, мы там ночь переночевали (минус 10 градусов), лежали, тряслись от холода.

Я думала, живого места нет – такие взрывы были.

10 марта еще был живой микрорайон, один раз из Запорожья волонтеры привозили хлеб. Много людей собралось, было человек сто и начался минометный обстрел, но они [армия РФ] не в нас целились, а выборочно в дома. Попало куму в дом, они на следующий день уехали в километрах 20 от Мариуполя в село. Нам повезло, соседи уехали, большой дом у них, бросили свой дом, а там большой подвал, просто как бункер, над ним еще гараж, и мы поселились в гараже, потом приехал хозяин. Он был еще в Мариуполе. Говорит, живите, охраняйте дом. Мы потом с семьей туда поселились, собака у нас была, три кота. Ночью холодно, страшно. Были обстрелы… У нас горела лампадка, папа сделал туалет со стула в ведро, в общем, так жили. У двоюродной сестры рядом дом, они там с тетей жили.

В Приморье стоял дзот, там были знакомые [украинские военные], сестра туда бегала, общалась с ними.

Мы до последнего надеялись, что придут наши или, может быть, будут переговоры.

До 10 марта мы надеялись, что помощь придет ребятам и нас освободят. Она [сестра] говорит: «С 31 марта сидите в подвале и не выходите».

Мы сидели в подвале, 1 мая начался жуткий обстрел нашего микрорайона, с 31 марта мы вообще не вылезали, у нас было подвигом выплеснуть это ведро с помоями на улицу. Воды было 20 литров, что мы успели выхватить еще в конце марта. У мамы почки больные, ей пить, пить, пить [надо]. Я говорю, маме только губы смочить, потому что воды мало. И сколько нам здесь сидеть, я не знаю. Потом дождевую [воду] использовали.

2 апреля мы сидели в подвале. Потом уже наши ребята военные рассказывали. Они [армия РФ] зашли на крышу 9-й горбольницы и обстреляли полностью нашу улицу, я не знаю из какого оружия. Мы выглянули – на улице не было живого места, соседнюю улицу разбомбило, наших кумовьев дом сгорел, люди еще были, соседи которые надеялись… Мы молились, только молитвами жили, соседи ждали помощи наших. Числа седьмого они именно тут зажигательные [бомбы сбросили] – начало гореть, думали, угорим. Это просто апокалипсис, на улице все горело, дым черный валит кругом, Черемушки в огне, а 12-го числа зашли ДНРовцы, постучали.

Мы кричали: «Мы мирные!» Они зашли, проверили подвал, нет ли военных, и начали они, как саранча, бегать, все калитки пооткрывали, заборы повалили, шмыгали туда-сюда, проверяли: «Все, мы зашли, все будет нормально, выходите, готовьте».

Мы сказали, что еще посидим – мы заваривали овсянку. Пытались что-то кушать. Родители старенькие, маме 77 лет, она даже не понимает, что происходит. Когда обстрелы завершились, папа говорит: «Пойду, с ними поговорю, что делать». Они сказали: «Уезжайте».

У нас старенький «жигуленок» был неисправный, папа починил и мы решили выехать 16 апреля из Мариуполя. Все было повалено, машина постреляна, мы еще из Мариуполя не выехали – они давай паспорта проверять. А мама из Хмельницкой области, их это насторожило, тоже придрались. Мы говорим: «Она 50 лет выехала оттуда». Выехали за черту Мариуполя, и они нас на блокпосту остановили и давай проверять. А мы, наивные, телефоны два месяца не заряжали.

Они зарядили наши телефоны, а сестра сняла, как наш дом горел, и подписала: «Вот русский мир пришел».

Они увидели это видео, нас в вышиванках. В папином телефоне гимн Украины, их просто трясло. Они вызвали машину медицинскую, приехали девушки. Осмотрели нас на предмет татуировок, завязали нам руки стяжками с сестрой – мы в шоковом состоянии. Повезли нас в Мангуш. Мутузили нас там два часа. Бедный папа, его тоже арестовали за телефон. Мы говором: «Простите нас». Мальчик нас опрашивал, потом другие стали допрашивать. Опять телефоны. У меня в подписке военные знакомые в фейсбуке, опять же, этот гимн – нас с сестрой на подвал.

Нам повезло, нас на диванчик посадили, рядом была камера с местными ихними алкашами, рядом камера два на два, там их было человек 13, военные, солдатики мальчики, их напичкали туда. Воды им не давали. Мы спрашиваем, что дальше с ними будет. Мальчик нас пожалел, говорит, вас повезут в Докучаевск на допрос. Спасибо ему, нас вывели в туалет, и он разрешил нам подойти на минуточку к родителям. Мы сказали, что нас везут в Докучаевск. Деньги у нас украли в подвале. Зашли, проверяли, у нас было налички 2500 гривен, он потом лазил. Таблетки раскрытые валялись, а кошелек мы проверили – оказывается, украли. Денег у нас не было, мы еще с собой брали мультиварку и сковородки, папе удалось продать их на рынке.

Нас повезли в автозаке в Докучаевск, мальчиков военных постоянно швыряли, издевались над ними, смеялись, сказали, везем вас в черепа. Это или тюрьма ихняя, я не знаю.

Привезли нас туда, где-то километров 140. Завели в камеру, там еще две девочки сидели, но их потом забрали. Мы сидим молимся просто в тюрьме, страшно. «Можно в туалет?» – «Нет, сидите». В туалет выводили в 6 утра и 9 вечера. Они, правда, нас пожалели, сестра спросила, есть что-нибудь покушать. У нас был сникерс, куснули сникерс, он пожалел нас – дал хлеба. Мы молились: «Папулечка, приедь за нами!» Нам говорили, [что] допросят и отпустят. Мальчиков военных очень били, один [оккупант] даже не мог и слова сказать на русском, они говорили: «Паляниця – это телячья мова». Они их [украинских военных] так били…

Нас Бог миловал, на следующий день начальник их уехал самый главный, они молодые, лет по 25. Сестра плакала, нас вывели на допрос, меня сначала. Тоже вопросы такие… потом увидели  военных в друзьях – все, связь с «Азовом». Ну, я давай их молить, говорю, простите, все такое. У них в головах просто жуть: вы нас обстреливали, вы на нас напали, вы нас бомбили.

Мы – Украина на них напала, они нас спасают, спасли меня от дома, от работы, от путешествий. «Мы вам помощь оказываем, а вы такие гады, террористы».

Я даже уразуметь не могу, но вымолили, сказали, ладно.

Не буду писать ничего страшного. Потом начали сестру прессовать. Ей сказали: «Мы тебя отпустим, а сестру нет, связь с «Азовом» – террористы». Ну, нас помиловали, Бог помог. Они нашли таблетки у сестры в карманах, она сказала, что у нее порок сердца – надо пить таблетки. Сказали, ладно, мы вас отпустим, поставили нам печать. Фильтрацию прошли, как в фашистских лагерях.

Вышли в Докучаевске на площадь, там памятник завешен пакетами, наверное, тоже был террорист Шевченко.

Вышли, родителей нет, что делать, не знаем. Потом приехал папа, рыдает, весь похудел. Он три ночи не спал, весь на нервах, поменял в машине стекло. Мама не понимала, что происходит, в диком ужасе, страхе, [как] спасать девчат. Он [отец] нас нашел, ему сказали поставить печать в военной прокуратуре в Старобешево, поехали туда, нашли прокуратуру, поставили там печать, опять назад приехали в Мангуш.

Папа наш герой, я не знаю, как он выдержал. Тут звонят подруги, говорят, есть «зеленый коридор». Мы рванули, поехали сами. Проехали по трассе четыре блокпоста, на пятом говорят:

«Мы вас возвращаем». Папа в слезы: «Да пустите!» Они – нет, и все.

Мы вернулись, потом была Пасха, мы были у этих людей, они нас кормят, успокаивают. А на следующий день мы поехали с их знакомыми. В Орехово нас возвращают, говорят, не пропустят – идут бои. Мы опять возвращаемся к этим людям, на следующий день собирается колонна. «Зеленого коридора» нет, просто люди собираются с отчаянья. Папа говорит: «Я не поеду полями». Он боялся мин, было машин двадцать, он всю дорогу говорил, что мы не доедем. Мы молились. Константин ехал первый, он нас вывез. Шла на нас страшная военная техника, огромные машины.

Где-то в час дня мы заехали в Запорожье. И когда я увидела украинский флаг, у меня была просто истерика. Этот Константин тоже говорит: «Мы вышли из машины и целовали землю».

Сестра говорит: «Не плачь, ты маму расстраиваешь». А я не могу успокоиться.

У нас на шиномонтажке молоденький парень с женой, у них в Нахимова разбомбило дом, они пришли на эту шиномонтажку, говорит, буду тут. Военные приходили к нему шины чинить, он говорил: «Работаю за еду». И буквально 6 апреля начался минометный обстрел, они не успели спрятаться, бежит жена его Алла, кричит: «Владу оторвало пол-лица! Он пошел к военным, ему там оказали помощь, он стал просто черный. Побежали они на МЧС, его там перебинтовали, он просто ушел. Эта бедная Алла бегала искала его. Я не знаю, думаю, он умер, потому что там из помощи его просто перебинтовали, и все. Сестра наша пропала. Они [армия РФ] бомбили МЧС, пожарную часть 6 и 7 апреля, и что с ними стало, я не знаю. Мы пошли 16 апреля искать. А района нет, все черное, Черемушек нет, просто апокалипсис, ужас, просто жуть, все валяется. Провода, люди ходят в шоке, мы искали людей, знакомых нету.

Мы пошли к знакомым, которые не собирались уезжать, друзья папины. Дома их разрушены, связи нету. Соседи, которые вроде бы не уезжали, просто исчезли.

Мы сестру искали 16 апреля. Давай спрашивать о судьбе людей, которые были в пожарной части, никто не знает, что с ними было. Говорят, 7 апреля был минометный обстрел по этой пожарной части, им сказали: убегайте куда хотите, а у нее нога прострелена. Куда она могла убежать? Мы верили до 10 апреля, что нам придет помощь в Мариуполь, уже 12-го помощь не пришла. Они [армия РФ] зашли. Мариуполя нет, это жутко, мы до последнего верили… Папа не хотел уезжать категорически, сказал: «Я уеду, когда здесь будут ДНРовские флаги». Мы его просили, умоляли. Мы его не можем бросить, мама тоже говорит: «Мы будем вместе». Он не хотел уезжать категорически, только когда зашла россия, здесь живого ничего не было, горы трупов.

Мы прошли по поселку Кировка, просто трупы во дворах валяются, это жуть, поселка нет, улицы нет.

Мы прощались с Бердянским морем, я набрала ракушек на память. Вся жизнь… Собирались идти в бассейн «Нептун». Красивый город, замечательный. Парки, дом, который родители строили всю жизнь… Мы уезжали. Сестра просто выла. Мы старались родителей не расстраивать. Мама не понимала, она в Бердянске сидела, говорила, нас будут бомбить. Она сидела в подвале ночью и просто кричала: «Нас спасут, они знают, где мы!» Постоянно говорила: «Давайте выйдем». А там ночь на дворе, мы ее успокаивали, умоляли просто отдыхать. Я не знаю, как мы выжили. Молитвами… мы беспрестанно молились, «Отче наш» и другие молитвы. Я не знаю, как психика наша выдержала это все, просто не знаю.

При цитировании истории ссылка на первоисточник — Музей "Голоса мирных" Фонда Рината Ахметова — является обязательной в виде:

Музей "Голоса мирных" Фонда Рината Ахметова https://civilvoicesmuseum.org/

Rinat Akhmetov Foundation Civilian Voices Museum
Мариуполь 2022 Видео Истории мирных женщины переезд разрушено или повреждено жилье психологические травмы обстрелы безопасность и жизнеобеспечение жилье Обстрелы Мариуполя еда 2022 фильтрация плен
Помогите нам. Поделитесь этой историей
img
Присоединяйтесь к проекту
Каждая история имеет значение. Поделитесь своей
Рассказать историю
Ко всем историям