"На "Азовстали" мы были научены опытом и сделали запасы воды и еды"

Начальник толстолистового цеха МК "Азовсталь" Сергей Калиниченко выживал в Мариуполе вместе со своей семьёй. Он занимался консервацией цеха и ходил на работу до 6 марта. Не было света, воды, связи, газа. Квартиру обстреляли несколько раз и дом разрушился. Эвакуации не было. Когда решил выезжать самостоятельно, на блокпосту едва не попал в плен.

24 числа я был на работе, в своем цехе, вместе с родными азовстальцами. Люди шли на работу и говорили, что прилетают ракеты. Но задача руководителя была всех успокоить, поднять моральный дух, чем мы и занимались с моими помощниками.

Я работал начальником толстолистового цеха на тот момент, цех работал на полных парах, как говорится, с полной загрузкой, все были на работе. Ну, а потом мы получили указание останавливать производство и консервировать, провести консервацию участка – для руководителя цеха это очень тяжело было, это выполнить, понимая что мы останавливаемся на неопределенный период. Тем не менее мы сделали все, как от нас требовали правила, есть планы ликвидации аварийных ситуаций. Мы потушили нагревательные агрегаты, мы остановили прокат, все переделы, все участки и ждали дальнейших указаний.

Потом еще мы до 6 марта каждый день ходили на работу, осуществляя дежурства, охрану цеха, сохранность имущества. Кроме этого, стали поступать как работники, так и мирные жители в наше бомбоубежище. Слава Богу, что мы, начиная с 2014 года, мы были научены, наверно.

Начиная после 6 марта, мы уже не смогли, я не смог попасть на работу, потому что шли обстрелы, и на работу было просто нереально попасть.

Позже пропала связь с семьей, находился на Восточном. Это окраина города, первая рубежная точка с восточной стороны дом находился, так что с моего балкона видно было весь город, начиная от Ленинградского проспекта, это левобережная часть города, площадь было видно левобережную, родной комбинат «Азовсталь», ну и правобережную часть города, в том числе Ильичевский район, комбинат Ильича.

Но с каждым днем становилось все хуже, пропала телефонная связь.

Забыл сказать, что в начале марта пропал свет, сначала на левом берегу города, потом пропала вода, потом пропал газ. Страшно было то, что с нами находились наши жены, наши дети, и кроме как закрыть их своей спиной, больше ничем помочь не мог. Никакой эвакуации не было, ничего.

Ну, потом во дворе кто-то… говорили, что появлялся «Киевстар» – на крайних этажах связь буквально на час, на два в обед. Я старался беречь заряд телефона, чтобы включить, хоть узнать…

Я раз в неделю звонил друзьям, родным, близким, звонил в Харьков, звонил в Запорожье, звонил в Киев, звонил в Ужгород, интересовался, что вообще происходит у нас в стране. Потом чудом мне удалось связаться 21 марта со своими коллегами по работе, они рассказали, как можно выбраться из Мариуполя, вот, не думая, потому что уже шли прямые обстрелы артиллерией жилых домов. Ты просто понимал, что в любой момент может прилететь в твою квартиру.

К тому времени мы уже своей квартиры лишились, ее сначала разбили огневыми снарядами – выгорел полностью подъезд, потом позже начали дом расстреливать. Не знаю, или из танков, или из гаубиц. Дом начал как бы рушиться. А самое удивительное – что он еще находился как рубеж заградительный. В соседнем доме жили мои родители. Мы, как бы, с ними держались вместе, ну, а потом, когда его начали простреливать, мы прекрасно понимали, что, если его не станет, пойдет прямая наводка на следующий дом.

Решили выезжать. Выезд был в два направления, насколько мы знали по слухам, это через церковь святого Михаила на левом берегу. Ну опять же, там говорили, что работают снайперы, и кому как повезет. Мне подсказали ехать через левый берег мимо «Азовстали» по набережной.

У меня, как бы, две машины было, одна у жены, одна у меня. Та, которая больше, КИА Спортейдж, ее разбило, расстреляло. Мы в Фольксваген Джетта вшестером сели с детворой, дочка и сын. Ну, и по набережной, мимо разбитых танков, мимо расстрелянных машин зигзагами проезжали, выбирались, краем глаза уже смотрел то, что 23 марта насколько был уже завод, насколько был разбит город. Чудом мы выехали через аварийный железный мост, осталась еще одна колейка, вот. И потом мимо гавани уходили в сторону Больницы водников, поднялись на «Пещанку», и как бы, выехали из города.

Сразу за городом там уже стояли те, которые называют себе «асвабадителями». Доехали мы через Приморское в Мангуш, в Мангуше два часа не хотели нас выпускать, говорили, что, у них вся информация про нас была. Врать было бесполезно, сочинять какие-то легенды также. Они говорили, что я как сотрудник Метинвест принесу им пользу, ценность оставаясь там, что сейчас их МГБ, или ФСБ, как они называются, забирают меня в Донецк и дальше будут работать со мной в Донецке.
В машине оставался отец, 69 лет, с матерью, жена, двое детей\ – 9 и 10 лет. Я понимал, что они просто без меня никуда дальше не поедут.

Часа два они опрос вели, потом все-таки решили, сказали… Я говорю: «Разрешите хоть выехать отсюда, из Мангуша, потому что как стреляют… Мы хоть доедем там до Бердянска, там уже будем». С тем уговором, что я еду в Бердянск, нас отпустили.

Первый раз мы, как говорится, помылись за месяц, в первый раз мы переночевали в тепле, в теплой комнате. А из Бердянска мы потом выехали на Токмак, с Токмака на Васильевку.

Это было 24 марта. На Васильевке нас не выпускали, мы приехали туда в 10 утра. Они сказали: «Сегодня мы вас выпускать не будем, выпускают через Орехово». Мы вернулись на Токмак, с Токмака повернули в сторону Половиц, чтобы выехать на Орехово.

Там посты, сказали: «Кто вас сюда направил? Сегодня выхода не будет». Мы вернулись обратно в Васильевку, это было уже 4 часа, ждали до 8 часов. Был гуманитарный конвой, были из Запорожья автобусы, были представители МЧС, которые сопровождали эти автобусы, были служители церкви, которые тоже принимали в этом участие, и нас не выпустили в тот день.

Мы остались ночевать прям возле Васильевки, на въезде в населенный пункт, а утром на следующий день, с полным, как говорится, раздеванием, с поиском татуировок на теле и обыском в машине, как говорится, проходили осмотр.

25 марта в 9 часов нас запустили – мы караваном поехали через дорогу жизни, наверно, так ее можно назвать, балками-балками просто, так как мост был взорван, начали пробираться на эту сторону.

Привык смотреть на смерть, на убитых людей во дворе. Самое главное было – чтобы сохранить трезвый ум и ясную память, чтобы не сойти с ума. Ну, и самое главное – что если Бог даст, детей-то, их надо, как бы, на ноги поставить, поэтому ты  и старался обеспечить ихнюю безопасность, хотя с детворой мы… ничего не было, еды – ничего. Мы с детворой ходили искали и воду. Вам, наверное, уже рассказывали тоже, и в подвалах, и в котельных – везде, где можно было найти воду. Один момент такой.

Мы… когда были морозы еще 10 градусов, все было замерзшее, мы однажды в котельной… Работники коммунальной службы в котельной сделали себе душ, чтоб после работы мыться, в душе был бак, а инженерная мысль подсказала, что там может быть вода. Действительно, залез, а бочка была замерзшая с водой, и мы с моим сыном ковыряли этот лед несколько часов. Взяли нашли у них там ведра и домой принесли куски льда. Верится, только хотелось, чтоб побыстрее.

В свое время на работе мы всячески помогали людям в погонах и делали специальные и ежи, и приспособления заградительные. В книгах по войну писали все по-другому, и фильмы снимали про войну, они совсем не такие, как в жизни все происходит. Судя, опять же, смотришь соцсети, смотришь новости, как у них все обломалось, и у них ничего не получилось за два-три дня, не такие они сильные, отважные.

Самое главное – что наш моральный дух намного крепче, потому что мы на своей земле, и победа будет за нами.