Історія подана мовою оригіналy

Полина Васильевна думала, что война закончится за два месяца, но ей довелось побывать под мощнейшим обстрелом, пережить смерть зятя и сватьи. Это были непростые годы для всей ее семьи. 

До ноября 2014 года мой муж работал на Авдеевском коксохимическом заводе. Я была на пенсии, но тоже работала на заводе. Дочка моя замужем, у нее есть две дочери. 

Я помню начало войны – это где-то в мае в Славянске было. Помню, как нам не дали участвовать в украинских выборах. В тот момент я поняла, что все серьезно. 

Когда уже и нас сильно начали обстреливать, когда начали шторы на окнах подниматься, старшая внучка испугалась, и мы уехали на море. Мы думали, что за два месяца все закончится. После моря младшая внучка должна была идти в первый класс, но в школу в Авдеевке она так и не пошла. Я забрала внучек, и мы уехали в Кировоград. Муж оставался работать на заводе, дочка с зятем тоже были дома. 

В Кировограде мы жили в церкви – нас туда пригласили. Там сразу устроились: внучка пошла в первый класс, старшая поступила в летную академию. И так мы жили втроем, пока не позвонил муж. Я по его голосу поняла – что-то случилось.

Муж работал на смене с парнем, которому было 25 лет. Упал снаряд, и парню оторвало две ноги. Его даже не довезли в больницу – он умер. У мужа был сильный стресс, он спросил, что делать, и я ответила: «Приезжать ко мне».

В период жестких обстрелов вся наша семья приехала сюда, мы жили все вместе. Потом зять заболел и умер. Мы его похоронили, а через неделю - и его маму. В итоге мы приехали домой, как-то пережили 2017 год. В январе было ужасно: ни света, ни воды, помощи не было, пенсии не было, только Фонд Рината Ахметова давал наборы продуктовые. Они нам очень помогли, пока не было пенсий. Спасибо Фонду. 

Самым страшным было, когда я сама попала под обстрел. У нас была одна дорога на Красноармейск, все остальное закрыто. Однажды мы поехали на служение в церковь, и как раз подъезжали к станции… уже был слышен грохот. И тут открывается дверь электрички, стоит женщина белого цвета, перепуганная – ей страшно. Она стоит среди взрывов, и мы выходим к ней под канонаду выстрелов… Шел обстрел нашей электрички. Мы понимали, что была наводка, потому что поезда тогда ходили не по расписанию - значит, кто-то, сто процентов, навел.

Как только мы вышли из вагона, начали лететь мины, куски рельсов вылетали, и один мужчина крикнул: «Ложись – мы в зоне обстрела!», и мы всей толпой легли под бетонный забор. Нам казалось, что это защита, но для снарядов бетонный забор, как лист бумаги.

Я присела, а вокруг стоял такой свист! Я закрыла уши, подняла глаза, а там, где был вокзал и стояла электричка, из-за обстрела ничего не было видно. Мы все поднялись и побежали через пути. Я помню, что я не могла подняться, у меня заклинила нога, я не могла идти, но мы молились, дошли до гаражей, там и спрятались. Именно в тот день, я не знаю каким образом, но никто не был ранен и убит. 

Мечта у нас у всех здесь одна: чтобы это все закончилось. Все хотят мира, никто не хочет войны – это точно.