Історія подана мовою оригіналy

После месяца, проведенного в подвале, группа практически из сотни человек вырвалась на машинах из горящего Мариуполя и через вражеские блокпосты добралась до Запорожья. 

До войны жизнь у нас была стабильная, спокойная, с планами на будущее. Я вышла из декрета на работу. Но 24 февраля все резко изменилось.

Я была с ребенком дома одна. Муж уехал на похороны - у него в Никольском умерла мать. Один из первых прилетов был в воинскую часть как раз в Никольском. Я мужу позвонила, он сказал, что немедленно возвращается в Мариуполь. Но дороги уже были перекрыты, никого не пропускали.

Начался кипиш. Мы пошли с ребенком в магазин, а люди все скупают, снимают деньги в банкоматах. Хаос.

Потом собрались с родными, решили пока не выезжать. Думали, что будет не страшнее, чем в 2014 году. Что наши отобьют атаку и все будет нормально.

Пока еще был свет, телевидение, интернет, мы оставались в курсе событий. А уже с 26 февраля мы стали ходить ночевать к мужу на работу, в «Эрмитаж», это такое мариупольское заведение.

Техническая вода там была, и еда тоже. Мы готовили, распределяли на день, чтобы обязательно были завтрак, обед и ужин. Ведь у нас было 25 деток, самому младшему годик, старшему – 16 лет. Всего же нас собралось 98 человек. Мы установили правила, потому что жизнь хоть и подвальная, но надо чтобы все было цивилизованно. Чтобы люди не сходили с ума. Ведь каждый человек в критической ситуации вел себя абсолютно по-разному. Один плакал, другой кричал, третий ругался. Кто-то не мог от туалета отойти.

У нас условия оказались еще человеческие. У людей, которые оставались в квартирах, все было намного хуже. Началось мародерство. Мы наблюдали эту картину.

Наш дом стоял через дорогу от «Эрмитажа», и поначалу мы еще бегали к себе в квартиру. А когда прибежали седьмого или восьмого марта, увидели много воронок, везде все повылетало, кругом трупы. Страшно. Мы перестали бегать домой.

Десятого марта было попадание в «Эрмитаж». Верхние этажи разорвало. И мы решили, что здесь не выжить. Уже не хватало психологических сил. Истерики случались все чаще.

Выезжали 20 марта, тоже в кипише. Последние сутки по нашему району били очень жестко. В четыре утра стали загружать машины, стараясь взять что-то из еды. Мы ведь не знали, что дальше будет и где окажемся, информации никакой, мы были отрезаны от всего. Думали, что Украины вообще уже нет и везде так же, как и у нас.

Две машины оказались повреждены осколками и ехать не могли. Мы людей даже в багажники засовывали. Вещей почти никаких не брали: надо было 98 человек размесить в машинах, которых мало.

И вот, к шести утра мы собрали еду и начали выходить. Это было непросто: как только поднимались из подвала, начинался обстрел, летели осколки, и мы все гуськом спускались. Так мы "игрались" до десяти утра, когда наконец-то стартонули на машинах. Детей накрыли. Мы просто летели напролом. Выедем – выедем. Не выедем – погибнем. В итоге выбрались.

То, что мы видели, нам никогда не забыть. Огромное количество трупов повсюду. Когда выехали из Мариуполя, наступила тишина. Остановились у дороги выдохнуть. Плакали, целовались, обнимались. Не оттого что спаслись: мы не понимали, что будет дальше, а оттого что больше так не гремит.

Ехали на Бердянск. По дороге стояли блокпосты и очень много военных. Глядя на них, мы поняли, что это не наши. Нас останавливают, проверяют. Не русские. «Куда путь держите?» – спрашивали. Мы отвечали: «Едем в Бердянск, от бомбежек увозим детей».

Доехали до Бердянска, бензина почти не оставалось. Там провели три-четыре дня, пока нашли бензин. Кто-то из нашей колонны остался. А мы через Токмак, Васильевку поехали на Запорожье. Хотели попасть на подконтрольную Украине территорию. По пути опять «не наши» парни стояли, через каждый километр - блокпосты. Проверяли, проверяли.

С горем пополам добрались к вечеру до наших. Когда услышали: «Що ви тут робите? Як ви сюди потрапили?» – поняли, что мы близки к цели. В Запорожье нас уже стали оформлять.

Приехали мы как побитые собаки, как бомжи. Пропитанные запахом костров, грязные. Отмылись, конечно, но психологическое состояние было расшатанное.

Местные жители, узнав, что мы из Мариуполя, плакали, жалели, предлагали помощь – вещи, еду. И так было в каждом городе, где мы побывали. Люди у нас очень отзывчивые. Я и сама помогаю волонтерам чем могу, хотя бы по минимуму: вещи собираю, продукты питания.

В Запорожье мы прожили недели две-три. Поехали в Днепр, снимали квартиру, с работой тяжело было. А потом родственники позвали в Киев. Здесь мы сейчас и живем.

Поначалу спать не могли: только со снотворным. Целый месяц на каждый шорох, каждый «бах» непроизвольно подрывались. Сейчас - уже более-менее. Но все равно, когда что-то летит, сразу продумываем наперед пути спасения. Такой пунктик в голове есть после пережитого.

Когда объявляют серьезную тревогу – в запасе есть полчаса. И мы бежим быстро помыться и что-то приготовить поесть, ведь знаем, как это – остаться грязным и голодным непонятно на сколько времени.  

Что дальше – не знаю. Вот уже год мы живем здесь, а развиваться не хочется, куда-то расти. Просто сидим в ожидании, что наступит тот день, когда можно будет ехать домой. И уже там развиваться, восстанавливать Мариуполь. Очень жду нашей Победы. Так хочется вернуться домой.