Історія подана мовою оригіналy

Лариса Николаевна до сих пор не может успокоиться после пережитого в Мариуполе и тяжелого выезда из города. Она принимает участие в психологических беседах для переселенцев – и ей становится легче. Но когда остается одна, вновь впадает в депрессию. Она не видит своего будущего вне Мариуполя, но понимает, что возвращаться некуда. 

Мне 54 года. Мужу 77 лет. Мы жили в Приморском районе Мариуполя, в частном доме. Супруг – лежачий больной. 

Я думала, что военные действия не дойдут до моего дома, так он находится далеко от линии разграничения. Но все равно подготовила подвал: спустила в него все самое необходимое. Первое время было более-менее спокойно. Когда ситуация в городе ухудшилась, ко мне приехала подруга со своей дочерью из двадцать третьего микрорайона. Мы посчитали, что у нас безопаснее, но шестого марта в наш дом попал снаряд. Вылетело несколько окон и одна дверь. Мы не пострадали. После этого сидели в подвале. Соседи помогли спустить туда мужа. Но я не могла ухаживать за ним в темноте. Через два дня попросила поднять его на первый этаж. 

У меня были запасы: крупы консервы, вода, средства гигиены. Подруга принесла свои. Но мы расходовали все экономно, так как не знали, сколько нам придется так жить. Питьевую воду использовали для чая, а готовили на той, которую набирали из ручья. Она была с песком, поэтому сначала отстаивали ее, а потом варили на ней суп, борщ, кашу. 

После очередных прилетов посыпался кафель в ванной комнате и на кухне. 19 марта прилетел еще один снаряд, и тогда я приняла решение уезжать. Меня подтолкнул к этому сын. Он был в Одессе. Я нашла место, где более-менее ловил сигнал, и связалась с ним. Сын сказал, чтобы мы с мужем нашли способ выехать. 

У нас есть машина. Но тогда она стояла в гараже, дверь которого заблокировалась. Вскрыть ее можно было только болгаркой. Я очень благодарна соседу Володе Мирошниченко за помощь. Он нашел ребят, которые принесли генератор, спилили штырь и таким образом открыли гараж. 

Соседи помогли вынести супруга и разместить его в машине. Я забрала с собой соседку с внуком, которого до войны родители привезли к бабушке с дедушкой из Швейцарии. За Мариуполем появилась связь. Я позвонила родным и сказала, что выехала. В Бердянске нас приютили совершенно незнакомые люди. На следующий день мы поехали через Токмак в Запорожье. 

Были обстрелы, но у меня появилась смелость. Я принимала решительные действия. Многие возвращались, а я продолжала ехать.

В Васильевке колонна из двухсот машин вырвалась вперед, а потом вернулась из-за того, что начался обстрел. Военные сказали, что между обстрелами есть время, чтобы проскочить. Я и еще пятнадцать водителей осмелились проехать.

Так мы добрались до первого украинского блокпоста. Переночевали в Запорожье. Утром я попрощалась со своими попутчиками, которые планировали ехать во Львов, а оттуда – в Швейцарию, и отправилась в Одессу. 

В Мариуполе я жила отдаленно от эпицентра боевых действий, поэтому не увидела всех тех ужасов, с которыми столкнулись другие люди. Я видела только один труп: дедушка выбросился из окна. Его накрыли, а вызвать соответствующие службы не могли, поскольку не было связи. Еще я знала, что в огороде, через два дома от нас, похоронили человека. Я понимала, что у меня лежачий муж, который мог в любой момент умереть, и боялась этого: чтобы не пришлось хоронить его точно так же, в огороде. 

Я до сих пор не могу прийти в себя. Хожу в центр ЯМариуполь. Ищу людей из нашего города. Участвую в психологических беседах. Пока нахожусь в коллективе, чувствую себя нормально, а когда возвращаюсь домой, не знаю, как жить дальше. Работать не могу: внимание рассеянное, да и мужа не с кем оставить. Вся моя жизнь осталась в Мариуполе. Мне больно с этим смириться. 

Мне прислали фото нашего дома. Он в ужасном состоянии. На его восстановление понадобится очень много средств. Рядом - много сгоревших домов. Я не знаю, как там можно будет жить.