«В Донецк я не вернусь, хотя там похоронены родители»

Жительница Донецка вместе с соседями обустроила подвал как убежище, люди принесли туда лопаты, чтобы откопать себя, если дом завалится из-за обстрела.

Война – это катастрофа, самое страшное, что есть на белом свете не только для меня, но и для всех людей.

Для меня началась война на Донбассе 28 июня 2014 года, когда начали бомбить железнодорожный вокзал в Донецке. Там стояла воинская часть, были сильные взрывы. Люди бежали в подземные переходы, прятались, падали на пол. Не понятно было, откуда, как и кто стреляет.

На сорок минут все стихло, и мы смогли убежать оттуда. В это лето я все и поняла, потому что все боялись куда-то ездить, плохо ходил транспорт, люди уезжали.

Когда начали отбирать машины, мы боялись ездить. У моего дальнего родственника забрали машину, потребовали десять тысяч гривен. Он отдал десять тысяч и забрал машину. Потом через какое-то время он едет и на Мотеле у него опять забирают машину. Он говорит: «Парни, я вам уже заплатил». Они: «Ты думаешь, что заплатил, так можешь дальше ездить?» Он так машину и не нашел.

Я тогда работала на шахте «Щегловская-Глубокая», на лесном складе мастером. Однажды начался обстрел, а люди и станки находились на улице. Я выскочила и кричала, чтобы все убегали, обстрел вскоре прекратился. Я потом стою, с людьми разговариваю. Сентябрь, светит солнце, деревья желтые, а по небу что-то летит. Я понимаю, что это не птицы. Размер с батон, алюминиевого цвета, и блестят на солнце. Я поняла, что это продолжают бомбить.

Было на шахте и попадание в склад горюче-смазочных материалов. Был ранен охранник, который ходил по территории шахты. А когда рабочих отпустили домой, начался третий обстрел. У нас в пилораме стекла полетели, я в чистой одежде упала на пол и лежала, руки и ноги дрожали.

Мы боялись. Я жила в маминой трехкомнатной квартире, в доме на первом этаже. Мы в подвалах убрали, сделали стеллажи, принесли туда воду, спички, свечи, консервы, в сухие бутыли набросали сухарей. Принесли лом и лопату, чтобы если нас засыплет, мы смогли оттуда выбраться.

Рядом жила моя дочь. Она уехала в Киев и сказала: «Если ты хочешь, чтобы мы виделись и общались, ты оттуда уезжаешь. Поняла?» Да, мы видимся. Я езжу к ней, она приезжала ко мне сюда. Она мне сказала: «Пойми меня правильно, Украина – моя родина. Я не поеду туда больше. Да, Донецк – это Украина, но мне так больно туда ехать, я просто не хочу. Что я там буду делать? Здесь я работаю, считаю себя нужной, а туда я не хочу».

Мы вовремя успели продать там квартиру, Бог помог. В данный момент я купила жилье в Угледаре. Мы здесь живем, потихоньку обустраиваемся, все по-новому. В Донецк я не вернусь, даже ехать туда не хочу, хотя там похоронены родители.

Здесь же и больница, и внимание, и соседи хорошие. Меня приняли, и я ни разу не слышала в свою сторону упрека, что я переселенка.

При цитировании истории ссылка на первоисточник — Музей "Голоса мирных" Фонда Рината Ахметова — является обязательной в виде:

Музей "Голоса мирных" Фонда Рината Ахметова https://civilvoicesmuseum.org/