Мы с мужем жили в Артёмовске, там продали квартиру и купили дом в Широкино. Дом такой маленький был, с нуля его поднимали. Сына ещё не было, это в 2000 году мы купили. Выстроили такой приличный дом хороший. Потом муж построил второй дом рядом и гараж.

Жили нормально, все хорошо. Он рыбачил. Я работала в церкви. В 2012 году он умер. Оторвался тромб. Сперва папа умер, а через четыре месяца муж.

В 2014 году обстреляли первый раз нас – и мы сидели в подвале с малым. Он маленький был. Очень страшно вспоминать. Уже и время прошло, а когда начинаю смотреть в ютубе, что было тогда, слезы сразу на глазах. Не дай Бог такое пережить снова.

Мы там такие бункеры делали! Там и кровати, и все необходимое. Потому что в первый раз, когда мы не ожидали, мы двое суток просидели. Соседа убило нашего. И в наш второй дом попало, разнесло полностью. «Град». Мы сидели голодные в подвале, а потом, когда вылезли, то уже начали туда консервацию складывать. Страшно было выходить очень.

12 февраля у нас  престольный праздник в храме – Трёх Святителей. И мы готовились, что праздник будет – батюшка приедет из Мариуполя. А тут 10-го числа стали сильно стрелять, а 12 февраля начался вообще очень сильный обстрел.

Мы были не в нашем доме, а у одной нашей прихожанки, в центре села. Ну до того было страшно! Подвал у неё четыре метра, глубокий, но он так дрожал, ходором ходил! И малой со мной был, ему было тогда 10 лет, маленький. Мы с ним так кричали! Сильно страшно было. Думаю, сейчас завалит здесь, и всё.

Наутро мы вылезли, просидев всю ночь в подвале, где-то в 6 утра. Вроде тихо. И тут соседка к нам приходит и говорит: «Тю, а вы что здесь? Все уехали!» У нас паника. Думаю, как все уехали? Нам же никто ничего не сказал. Говорят, что машина большая приехала и вывезла людей в город.

Смотрим вокруг – даже ступнуть ногой нельзя, гильзы везде валяются. Солдаты выбегают, кричат: «Что вы вышли! Тут будет такое, как на Восточном!» И тут начинается перестрелка.

Мы в чужой дом забежали, но там подвала нет, там как гараж, что-то такое непонятное. Мы стоим. Ещё двое людей подошли туда. Видать, услышали, наверное, что вывозят людей. Тут корреспонденты к нам забежали тоже, двое мужчин. Их кто-то прислал, они ехали к бабушке, а солдаты их не пустили, потому что там как раз идёт самая страшная перестрелка.

Первые дни я боялась на улицу выйти. Был дождь сильный-сильный. И я не могла выйти на улицу. Мне казалось, что это стреляют. А где ж я спрячусь? У нас-то там подвалы, а здесь же нету ни подвалов, ничего. Куда бежать?

Малой не хотел в школу ходить. Да я его и не пускала. Думаю, Боже, это ж он пойдет, а если будет обстрел, как же я его здесь найду? Для меня это был такой страх! Ну, а потом потихоньку-потихоньку. Надо ж ему закончить школу, аттестат получить за 7 класс. И мы пошли в 10-ю школу, записали его. Его приняли, слава Богу.

Директор хорошая женщина очень. Говорит: «Мы принимаем всех». Приняла без всякого. Отстали мы, конечно. Мы ж там почти не учились, то бомбежка, то ещё что-то.

Я получаю адресную помощь около 1000 гривен и 1400 по потере кормильца. И где-то 1200-1300 гривен подрабатываю. Вещи я никакие не покупаю. Это взяла, когда давали нам как помощь. Сыну кроссовки купила. Поначалу вообще ни вещей, ничего не было.

Ринат Ахметов, слава Богу, давал пайки, и мы начали выживать. Продукты нам давали, масло, макароны, мы все питались только отсюда, потому что ни денег, ничего нету.

Широкино почти всё в Мариуполе, наше общество есть здесь Широкинское. Мы сперва возле церкви встречались. Люди начали вещи приносить. Мы там брали вещи, какие кому подходят. Пайки начали давать. Оформила переселенческие, потом по потере кормильца оформила. Вот так и выживать начали потихоньку.

Поначалу вообще никакой работы, из-за возраста не берут. Я-то поубираю где-то, то поторгую. В общем, где кто предложит работу, вот так.