Я родилась в Крыму в 1944 году ночью, а утром нас депортировали. И молодой солдатик говорит: «Мамаша, у вас дети маленькие, возьмите корыто». И вот, в одной руке корыто, в другой руке я была – так выселили нас в Пермскую область Добрянский район, на Урал. И я выросла там. Когда сюда мы в 1961 году приехали, мне было 17 лет. Отец захотел поближе к Крыму. И по сей день я живу здесь, в Украине, уже коренная. Дочка в Крыму живёт, она замуж вышла туда. А два сына здесь. 

 «Тогда хоть знали: немец напал. А сейчас?»

Не думали никогда, что война сюда придет. Если бы несколько лет назад сказали, никто б не поверил. И отругали бы, наверное, того человека. 

Мы пережили очень большой страх. Когда эти снаряды летели, мы не знали, куда деваться. Подвал развалился. Два снаряда упали сразу за углом дома, за кухней. Тогда соседка Ася у меня была. Мы в кухне, на верандочке просидели. Эти стекла как посыпались… Окна повылетали. Детский сад был за углом, а теперь магазин открыли. И там подвал был. Мы туда бегали. Соседка моя, я и еще одна соседка приходила. Там прятались.

И врагу не пожелаю такое испытать. Это наши родители испытали, но тогда хоть знали: немец напал. А сейчас? Лбами столкнули людей.

«Куда ехать? Всё бросить?»

Был август 2014 года. Я, как обычно, разделась, легла спать. Среди ночи грохот. Я выскочила и в темноте боюсь свет включать. Мы уже знали, что в Донецке "ДНРовцы"… Я туда-сюда, не могу халат свой найти. Закуталась в покрывало и выскочила.

И после того сколько стреляли, я никогда не раздевалась. Наготове и пакет или сумка с документами, деньги. В одежде спала, в одежде и просыпалась. Никогда не раздевалась: носки тёплые, гамаши, свитер. Вот так. Полная боевая готовность была. И хочется это всё забыть, но всё равно вспоминается.

 А сколько болячек мы заработали? Какие у меня головные боли были – не передать. Сердце начинает колотиться. Поехала я к дочери в Крым, она меня в Феодосию повезла.  МРТ головы сделали. Сколько я лекарств попила! И уколы, и всё.

Невропатолог говорит: «Как вы там живёте?» Удивляется. Спрашивает: «Почему вы не уедете?» Но куда ехать? Всё бросить? Не знаю. Это если хороший карман, толстый, может, бросил всё да поехал.  А так... И два сына, семья, всё-таки, у них. А я уеду? Я не смогла уехать, их оставить.

Многие уехали и дома пустые остались. Но работы нет у людей, зарплаты нет, денег нет. Вот они по домам и шастали. Есть такие... Тут учительница одна поехала в Испанию к дочери во время войны. Приехала – пустой дом. Всё вынесли. Ни посуды, ни одежды, ничего нет.

«Пусть гром грохочет, а не снаряды!»

 Страшное что-то, что-то страшное. То, что мы видели в фильмах, пришлось испытать на себе. Это две разные вещи. Как-то показывали, как Сирию бомбили. Мне аж плохо бывало. Ну, кто там сидит? Простой народ сидит. Как показывали – российские самолёты бомбили. Тут хоть с самолёта не бомбили. Тут только снаряды летали. Не дай Бог, никому не желаю. И врагу не пожелаю такое испытать. 

Не хочу, чтоб заняли нашу территорию. Может, кто-то и хочет, но я не хочу, чтобы «ДНР» был. Живут люди в «ДНР», я слышу, как они живут. Как не говори, тут Украина. Я считаю себя коренной жительницей, хоть и татарка. С 1961 года здесь. 

Чтобы дети игрались безбоязненно на улице, чтобы учились. Чтоб работа была, зарплата. Ничего такого сверхъестественного мы не хотим. Чтоб было чистое небо. И пусть гром грохочет перед дождём, но не снаряды, не бомбы.