Детство было в другом селе, а сюда, в Широкино, вышла замуж. И уже живем 58 лет. Через два года будет 60 лет, как мы вместе.

Хорошо мы жили. Оба работали. У нас колхоз был хороший, там муж работал виноградоводом, потом пчеловодом. Я работала в сфере потребкооперации, 43 года на одном месте проработала. Ушли на пенсию оба. Дети есть, но у каждого своя жизнь. Уже и внуки есть. Огород у нас большой, земли 50 соток. Сад был хороший, виноград, теплица. Всё пропало. 

Впервые встретились мы с войной в августе 2014 года. Мы знали, что наступали на Мариуполь. Но думали, что нас не коснется.

Мы как вышли из подвала – гремело всё, летело всё: и стекло, и шифер, всё послетало. Очень большой бой был. Немного стихло. Спустя некоторое время снова. И так почти каждый день летело через нас. 

Как-то мы ехали к сестре в подвал. Она говорит: «Приезжайте, чтобы все вместе были». Так нас как догнали снайперы! Пули над нами летели над головой. Я кричу: «Витя, скорее нажимай [педаль газа]! Витя, быстрее!» Не было людей никого. Все попрятались – знали, что сейчас будут наступать. Ну, доехали.

Затем что делать? Всё равно надо возвращаться домой. Мы пошли к себе в подвал жить. У нас же собачки остались, и скот, и птица, и голуби, – все не кормленные. Его же надо кормить-поить. Поэтому мы пошли к себе, в свой дом. Дошли, и слава Богу. 

Обстрелы были и ночью, и днем. Слышим, что где-то загремело – все бежим в подвал. К нам соседи сбегались. У нас огромный подвал, все соседи сбегались. И сидим все там, пока пройдет стрельба. Затем выходим, что-то сделали по хозяйству и снова прячемся. Мы самые крайние живем в селе, улица самая крайняя. И оно через нас летело.

Так досидели мы до 12-го или 15 января 15-го года. Кто жил в центре, знали, что стрельба продолжается, что разбомбили дом. Прошел слух, что надо выбираться. Что всех вывозить будут.

Пригнали машины, автобусы. В центре всех людей собрали, погрузили и увезли. А мы с крайней улицы остались одни. Никто нам ничего не говорил, не предупреждал. Сидели вдвоем, плакали. 

Затем дочь нашла волонтерку. Дала ей наш адрес. А бойня идет, стрельба. Она проехала по улице, кого где видела, говорила: «Выходите, вывозить будем». Мы 12-го или 15-го января 2015 года уехали. 

Сначала жили у детей. Голые, босые, из подвала вылезли, в чём сидели. Старые калоши, фуфайки, платки.  Всё хозяйство оставили – оно пропало. И голуби 70 штук, и куры, и гуси. Пчел семей 10, видимо, осталось там. Дом заперли, поехали, ключи с собой забрали.

Мы написали акты разрушения. Но никто не говорит, что дадут какое-то жилье или компенсацию. Так и живем. С места на место ездим. Сняли квартиру, но так было холодно зимой, что мы простудились, поболели оба. Всё, что было хроническое, повылазило.

Пережили зиму у дочери. Но у нее в двухкомнатной квартире их шестеро. И мы. Как можно толкаться по головам? Может, месяц-два пожили и пошли искать жилье.

Так и живем. Снимаем квартиры, платим. Мы оба получаем пенсию. Так с Божьей помощью, экономненько, потихоньку. Мы не гуляем, не пьем. Ищем, где какая еда подешевле. Мясо, колбасы – мы это не знаем. Летом хоть овощи и фрукты. А зимой – то, что найдешь. Муку, спасибо Ринату Ахметову, дают. Как нам от него пришла помощь, где есть всё необходимое, мы так рады были!  

Как-то нам сказал, что в Мариуполе есть военная комендатура. Надо подать заявку – и их сотрудники поедут в Широкино, сфотографируют, какое у меня положение там. Я подала заявление, пришли фотографии. Страшные. Разбитый дом до цоколя. Черное всё. Стены упали, потолок насквозь, к соседу стены видно. Всё разбито.

Голые и что на себе было – старье, тряпки – так мы приехали. Всё пропало. От нитки, иглы и до всего. Машинки стиральные две, холодильника два и морозильная камера, котел хороший, отопление, вода, ванная, всё в доме было. Мы уже старенькие были, думаем, надо, чтобы всё было, чтобы меньше болячек было. Всё пропало. И ковры, и дорожки, и одежда вся, всё сгорело.

Нас всех вывезли, а кто там из ребят остался, тому руку оторвало, тому ногу, другого сожгли вообще. В селе было много пионерских лагерей, дети отдыхали. Разбили, одни руины стоят.

Я родилась как раз в войну. Наступали немцы. Из села все бежали, куда кто мог. Но и война продолжалась в нашем селе не пять лет. Отступили немцы – и люди живут спокойно, тихо. Ни одного дома не сожжено, ни одного человека не убили. А сейчас что происходит? Мы думали, война такая, как нам родители рассказывали.  Отступили – и пошло дело на лад. Пять лет тоже продолжалась, но мы же пять лет не сидели где-то у кого-то.

Столько людей уже погибло. Столько смертей. Мы здесь уже похоронили человек 100 людей наших. Мы же приехали все нездоровые. И нет мира, и покоя нет. Такая война.

Пустите домой, хоть посмотрю я. Может, там сарай какой-то остался. Я его обскребу, помажу, забор из чего-то построю и буду там жить. Да я знаю, что это мое. Что меня никто не выгонит.

Мечтаю, чтобы скорее закончилась война. И чтобы никогда в жизни не начинали такие войны. Оставили людей в покое и дали хорошую спокойную жизнь.