«Мы год из подвалов не вылезали»

Война началась неожиданно. Ничего не понимаешь, ничего не знаешь... Я проживала на улице Скелевой, это сейчас линия разграничения, самый пик.

Утро, рассвет, мрак еще на улице был. И тут начались жестокие обстрелы, тяжелое что-то. Ложилось на улице рядом, на полях. Был шок, конечно, никто ничего не понимал. Техника здесь до этого никогда не стояла, ничего такого мы не видели. То есть знали, слышали где-то там, но как бы понятия не имели. О войне слышали только по телевизору от дедушек, от бабушек. А когда этот кризис начался – естественно, шок. Паника, не понятно, что делать, куда бежать.

Плюс еще, может, сели бы в машину да и уехали, куда глаза глядят, а так полный двор еще хозяйства на тот момент был. Папа, сейчас уже покойный, сказал: «Я не буду дом, землю свою бросать».

Я здесь с ними по соседству жила. Ну, и год – это точно, мы из подвалов не вылезали. Света не было, под обстрелами бегали. У нас хозяйство, его надо было поить, кормить, а света не было. Во дворе воды литр набрать невозможно. На речку бегали, набирали в вёдра воду. Прочувствовали это не то что своими глазами, а своей шкурой, наверное…

С соседями, как только затишье, обстрелы заканчивались, выскакивали на дорогу, делали перекличку. Потому что по улице и на дома ложились снаряды, у нас здесь были разрушения, дома под ноль, одни фундаменты оставались. Вдруг где-то кого-то присыпало – может, надо пойти помочь. Во время затишья военные тоже ходили, интересовались, все ли в порядке.

Первый год был самый тяжелый и непонятный для всех. 2014–2015 годы просто ужас был, страх.

Мы [находимся] недалеко от большого посёлка Мироновский, это ближайшая цивилизация, где магазины и так далее. Продукты тогда были не везде. Разбирали чай, сахар, хлеб, масло, крупы – это в магазине сметалось все сразу. Поставка продуктов была очень редкая, наверное, нас спасло то, что у нас было хозяйство. Была консервация, запасы. Ну, и плюс коровы – это и молоко, и сметана.

Единственное, мы без света были. На психику это очень нехорошо [влияло]. У нас папа четыре года назад умер. Никогда ни у кого в роду онкологии не было, а у папы оказалась онкология. У мамы – сердечко, болезни, суставы на сильных переживаниях, на нервах. Это когда просидели в подвале, сырость, из-за этого. У меня тоже сердечко, седина… На нервную систему дало [повлияло] очень даже.