«Мы даже не знаем, где похоронен отчим»

Я жил в Мариуполе с мамой и отчимом. Маме шестьдесят лет. Отчиму было шестьдесят два, но выглядел он лет на десять моложе, потому что был активным человеком, занимался спортом. Он работал на «Азовстали». Был первоклассным специалистом. Благодаря «горячему» стажу мог выйти на пенсию еще в пятьдесят лет, но не сделал этого. По выходным ездил в село, на дачу, где занимался любимым делом – выращиванием винограда. Мама была домохозяйкой. Она выехала в Европу. Планирует весной вернуться в Мариуполь. Я живу в Ужгороде. 

Отчим погиб. Для нас это стало ударом. Мы даже не знаем, где он похоронен. Скорее всего, в одной из братских могил.

Мы благодарны руководству Метинвеста за то, что после смерти отчима предоставили маме материальную помощь. Мама до сих пор подавлена. Ей было бы хоть немного легче, если бы она узнала о месте захоронения супруга.

У меня еще за две недели до начала войны было ощущение, что что-то должно произойти. Когда узнал о полномасштабном вторжении россии в Украину, не понимал, как быть. Я надеялся, что боевые действия не достигнут нашего города. Местные власти говорили, что все под контролем. Не было объявления об эвакуации. Отчим до конца февраля ходил на работу.

А еще больше поражают люди, которые после всего, что произошло, радуются жизни при российской власти.

Знакомые, которые остались в оккупации, говорят, что теперь не могут ориентироваться в городе, хотя прожили в нем больше тридцати лет. Многих зданий больше нет, поэтому им бывает сложно понять, в какой части города они находятся. Даже если Мариуполь вернется в состав Украины, он уже не будет тем городом, который мы знали.