«В любой момент нас может не стать»

Валентина Терешкова:

Было время в девяностых годах, тяжело было с работой. Зять работал в Москве, там его сильно побили. Приехал, пожил год и умер. Дочка болела, тоже умерла. У неё гайморит был сильный, но в больницу она не шла. А потом как-то лежит и говорит: «Что вы не включаете телевизор?» Я говорю: «Как? Телевизор работает». Она уже слышать перестала. Дня через два ослепла. На третий день умерла.

Маленькие внуки остались, такое потрясение. Переживала сильно. За внуков сильно переживала. Я думала, мне не дадут опекунство, потому что я была старая, 70 лет. Ну спасибо, дали, они со мною. Пока я была молодше, было мне не так сложно, они были меньше, больше старались. Они и сейчас, конечно, стараются, помогают мне, и угля принесут, и дрова нарубали летом, на зиму же надо дрова. Привезли уголь – уголь перекидали в сарай. Так что они мне всё помогают, всё делают. Но с уроками, конечно, трудно… Я уже не тяну эту школьную программу, заставляю их учить. Говорят: мы сделали. Посмотрела в дневник – вроде бы нету двоек, ну и слава Богу.

Я хочу воспитать их, чтоб они были послушными, добрыми, уважительными, самостоятельными, здоровыми – самое главное. Родителей им не хватает. Придут на кладбище, поубирают. Я говорю: «Вы ж смотрите, мама с папой смотрят на вас». Бывает в неделю раз вспоминают за маму, за папу.

 Внук Владислав Литвинов:

 Бабушка старалась все свои силы выкладывать в нас. Мы были маленькие, мы в этом не разбирались. И постепенно бабушка нас учила, мы вырастали и больше понимали. В свои 16 лет я понимаю, что я становлюсь взрослее, и мне приходится делать всё самому. Пускай бабушка ещё живёт и живёт, она ставит нас на ноги.

Сейчас идут боевые действия. Все дети бегают по подвалам. Даже есть дети, которые под вечер ложатся спать одетыми, чтобы сразу вскочить и бежать в подвал.

Сейчас 2018 год. Четыре года идёт война, и постепенно за эти четыре года мы привыкли. Первые два года нам было страшно, потому как был в августе или в сентябре, я не помню, обстрел школы. Школу закрыли, потом ее отремонтировали. Пришла зима, нам второй раз обстреляли школу.

Мы пришли со школы, говорим: «Бабушка, мы пойдём с одноклассником снеговика лепить». И я только одеваю штаны – тут соседка стоит, старший брат, бабушка, малой… И тут так внезапно прилетает в огород снаряд. Мы стоим все в ужасе. Давай быстро собираться и все бегом в подвал. В подвале мы сидим по несколько часов.

За четыре года мы к этому всему привыкли, и сейчас нам уже не страшно, привыкли. Если будут снаряды близко, тогда придётся бежать в подвал. Если метров пятнадцать остаётся от нас, тогда уже реально придется бежать. Мы не знаем, куда они ещё попадут. В любой момент нас может не стать, то есть через секунду, через две мы можем уже лежать под снарядом.

Валентина Терешкова:

Тяжело было первое время. В школу пойдут, тут начали стрелять – бежим их встречаем из школы, забираем. Если начинают [стрелять], мы прятались в подвалах. Там уже кровати разослали, мы там не ночевали, но сидели по несколько часов.

У нас печное отопление. Мы, когда захотели, тогда затопили. Уголь у нас есть, дрова тоже. Я проработала на шахте Южной 28 лет кочегаром. Мы отапливали всю шахту. Так мне уголь выписывают сейчас, спасибо, бесплатно. Только за подвозку плачу.

Сильно подкосилось здоровье, часто стало давление беспокоить, сердце барахлит. Да не только у меня, наверное, у всех по такой жизни. Молодежь поразъезжалась, старики пооставались.

Я, конечно, себе во многом отказываю. Потому что я стараюсь, чтобы было всё для внуков. Получила, денежка есть – я им и конфетку, я им и мандаринку, бананчиков, яблочек. Всё стараюсь для внуков. А так мы уже натягиваем, чтобы нам хватило, чтобы не залазить в долг. Чтобы и голодным не быть, и не побираться.

Гуманитарку получаем и на них, и на себя. Спасибо Ринату Ахметову, помогает. Так что слава Богу. Благодарим Господа Бога, что нам дает силы, здоровье, терпение, помощь от добрых людей. Спасибо большое.

Там же и сахарок, и масло, и мучица. Мы печем часто то пирожки, то блины, то оладушки. Спасибо большое! Хорошая помощь, конечно, для нас.

Надеемся на самое лучшее. Чтобы [внуки] выучились да была работа. Мне уже сколько осталось жить? Хоть они говорят: «Бабушка, ещё 10 лет будешь жить!» Ну, сколько отмерено, столько проживем. А я хочу, чтобы внук выучился и нашёл работу, чтобы работал и был здоровеньким.