«Сил уже нет терпеть эту войну»

Беспалова Валентина Николаевна, 65 лет:

Старость такая страшная к нам пришла, что воды нет, что война. Бьют, куда бьют? Сами не знают, куда бьют.

Война ужасная у нас, Боже, мы такого не думали, не гадали, что творится у нас. У нас такие перестрелки страшные, у нас неделю-полторы назад было, так стреляли – дом двигался весь. Я думала, уже окна повылетают. Но, слава Богу, живые остались, слава Богу, в подвал забегали.

Собаки сбегались, бегали собаки, не знали, куда прятаться, они такие чувствительные собаки. В подвале мы сидели часа три, пока немного утихло. Это не передать вам. Мы заикались, мы не могли даже разговаривать, у нас такой страх появился, что думали уже конец нам пришел, нас так всех трясло.

А инвалида-бабушку я в подвал не спущу, говорю: «Мам, что будет, то и будет, убьют, так и убьют». Вот такие дела очень страшные. Когда эта война кончится? Ноги трясутся, сил уже нет терпеть эту войну.

Как мы выживаем? Дождя ждем, набираем все посудины, где какие есть. Возят еще нам продажную воду, но там много не наберешь, 40-50 литров наберешь и все, и экономим до следующего привоза. Так что жизнь у нас очень и очень тяжелая, иногда и жить не хочется, кинешься – ни воды, ничего ни сварить, ни чая.

Мучаемся, уже попривыкли вот так, уже нервы сдали полностью от такой жизни. И как мы дальше жить будем, не знаю. Если Бог нам не поможет, то нам, наверное, конец придет.

Ходим по воду в другую деревню. Хорошо, что у нас есть машина, вот в прицеп сбрасываем те бутылки, которые у кого есть, и привозим, перебиваемся. Иначе выхода нет. Иногда мама просит воды, говорю: «Ма, ну подожди, нету, магазин откроется – куплю попить, нет воды». Она не верит.

Беспалов Анатолий Герасимович – 68 лет:

Вот это водичка, скот наш пьет такую воду. Дождь пройдет – и все в колодец. Машины уже так дорогу разбили, здесь бровка была, разбили, и это оно всё сюда течет.

Валентина Николаевна:

Как можно в такую жару жить без воды? Термометр стоит в тени – 38 градусов показывает, а еще будет и 40. Как можно без водички жить, скажите, люди добрые? Лучше умереть, чем жить так, как мы живем.

Вот это у нас подвал. Представьте, 11 ступенек, как я сюда бабушку могу опустить, 92 года? Очень сложно, если я споткнусь и покачусь, я уже не поднимусь, это для меня уже будет последний момент жизни. Он-то хороший, холодный, но прятаться в нем очень сложно, пока я убегу, меня, наверное, и догонит снаряд.

Вот стеллажи, мешки кладем с сеном, одеяла приносим, когда бежим, заранее готовим. Соседка прибегает, здесь собаки, коты собираются, сидят. Но если будет прямое попадание, то уж от нас здесь ничего не останется, это просто для успокоения души мы здесь прячемся. Зимой одетые, обутые, лежим по три часа, по четыре, пока успокоится. Лежим, трясемся, пока кончится обстрел. Не дай Бог, никому не желаю такой жизни, никому, тем боле в старости.