Люди потеряли работу, не осталось ничего. У нас даже позакрывались все магазины, не работали. Последние полтора года только начали открываться магазины хоть центре.

Люди даже не могут вернуться и зайти в магазин, где они раньше работали, потому что там заминировано. Возможности нет, пока не разминируют. Запрещают.

Нашей семье очень сложно в отопительный период, потому что выделить средства на приобретение топлива – угля или дров, очень проблематично. Все средства, которые зарабатывает муж и которые мы получаем от помощи фондов, уходят на лечение младшей дочери. Мы спасаемся тем, что муж где-нибудь у соседей дрова попиляет – ему помогут, поделятся. 

У мужа постоянной работы нет, мы перебиваемся от случая к случаю. На первом плане всегда у нас отопление в зимнее время и лечение дочери. Это у нас две главные проблемы.

За время войны мы с семьёй поменяли три дома. Первый дом, где мы жили с мужем, как только поженились, полностью разбитый, там голые стены, даже не вернешься. Потом мы переехали к моей бабушке. У неё во дворе два дома. Бабушка в одном доме, мы жили во втором доме. Но поскольку он расположен ближе к Донецку, к границе, нам пришлось оттуда выехать, потому что там поставили блокпост.

Этот дом у нас уже третий. Тут мы с начала 2015 года. Здесь нам тоже пришлось несладко. Мы только переехали – и буквально через пару месяцев начался очень сильный обстрел, почти сутки длился.

Это было 3 июля 2015 года. У нас были очень сильные разрушения. Окно было выбито, и в коридоре тоже окно – стёкла повылетали. У нас подвала нет, поэтому прятаться негде. Мы все на полу лежали. Старший ребёнок у меня испугался, он почти полгода не разговаривал. Нам пришлось с психологом работать, чтобы как-то восстановить речь.

Больше за детей переживаешь. Мы уже жизнь прожили, пусть и небольшую, тем не менее. А для детей, конечно, хочется, чтобы они этого не видели вообще и не слышали, даже и не знали, не сталкивались с этим. Для меня, как для мамы, это очень тяжело. Такое время выпало на их долю, очень страшно.

Бесследно это не пройдёт, останется. Говорят, что время лечит, но, я думаю, это всё равно не залечит. Можно кое-какие моменты забыть, но всё равно в душе останется след, не забудешь никогда. Тот, кто действительно всё это пережил, никогда не забудет. Страшно было, что ребёнок останется немым.

Нам страшно даже в садик ребенка отводить. Каждое утро переживаю. Был 2016 год. Уже более-менее всё устаканилось, сильных обстрелов не было. Я его отвезла в садик. А буквально через полчаса начались сильные обстрелы. Благо, что у меня родители рядом живут с садиком. Я попросила, они его забрали.

Иногда после обстрелов крышу муж латает. Бывает, трескаются стекла. Их надо заменить, потому что дети маленькие. В зимнее время это вообще необходимость первоначальная.

Муж у меня строитель. Сейчас на это спрос есть, люди и крыши латают, и печки складывают. Поэтому он у меня с юриста переквалифицировался на строителя.

Дочь у меня родилась здоровая, но по истечении месяца у неё произошло спонтанное кровоизлияние в мозг. Это произошло ночью. Ночью у нас скорая помощь не ездит, пришлось звонить в скорую аж на утро, то есть ребёнок пролежал с кровоизлиянием всю ночь, и мы только утром попали в больницу.

У неё спазм сильный был, руки согнуты вот так постоянно были, ноги прямые, не согнешь, руки не разогнешь. Сильный спазм был. Вот в таком состоянии привезли в Кураховскую больницу, в реанимацию. Нас оформили, но сказали, что не возьмутся за нас и сразу перенаправили в Краматорск.

В Краматорске мы две недели пролежали в реанимации. Это тоже были очень для меня тяжёлые две недели. Реанимировали её два раза, сердце останавливалось.

Мы это всё перебороли, она у нас девочка-боец. Сейчас мы очень стараемся встать на ноги.

Морально я истощена полностью и не восстанавливаюсь никак. У меня отдыха нет вообще. Домашние заботы, хлопоты – это одно, постоянные обстрелы, переживания за детей – это другое. И третье то, что ребёнок постоянно со мной, я с ней на руках, я её не могу бросить, даже положить в манеж и заняться чем-то, убрать или приготовить поесть. Для меня это очень сложно. Она постоянно требует внимания, я постоянно должна с ней быть.

Надеемся на то, что скорее это всё закончится, настанет мирная жизнь. Вот тогда будут у нас планы. Тогда можно будет ребенка на ноги поставить одного, выучить второго. Главное, чтобы у нас мирная жизнь настала, чтобы прекратились эти обстрелы постоянные, чтоб среди ночи не вздрагивать, не просыпаться от этих выстрелов, не смотреть – дети спят спокойно или проснулись, боятся, под одеялом прячутся. Вот это страшно.