«Поднимала Донбасс, заработала 4 медали, ветеран труда. Для кого?»

Вера Александровна Пономаренко, 79 лет:

В 1955 году приехала на Донбасс по вербовке. Подымала всю Ясиноватую, всё этими руками и грузила, и выносила, и вывозила. Донецк тоже. За 100 граммов хлеба после работы стояла в очереди. Другой раз стоишь – и не достанется. Не могу вам объяснить, что я перенесла. Ходила голодная днями, холодная.

Поднимала Донбасс. Заработала четыре медали, ветеран труда. Для кого? Очень тяжело. Заболела, два инсульта перенесла.

…Вот сидела на диване, это всё упало на меня, обвалилось. Ловила горячие осколки руками. Потом как ударило – я поняла, что стреляют. Пригнулась, привалило тут меня на этом диване. Дочка была с зятем на улице, вытянули меня из этих остатков.

Пришли ребята, друзья сына, они с ним в школу ходили. Пришли, спасибо, помогли трохи, разгребли, покрыли эту крышу. Спасибо им, что помогли.

Стала плохо слышать. Стало в ушах шуметь, гудеть. А сейчас слышу, кое-что слышу.

Окон нема, это только целлофан. Осталось только в спальне окно. А то всё побито. В хате потолка нема, ничего нема.

Галина Пономаренко, дочка:

Упали снаряды, машина стояла во дворе, была вся побитая. Здесь всё вот это, стена вывалилася. Крыши не было. Всё это мы заделывали потом с людской помощью после того, как прошли все эти выстрелы, всё чуть-чуть утихомирилось.

Люди пришли силой помочь, руками. Собрались, ничего за это не просили. Молодёжь, какая осталась здесь, те помогли нам. Пришли, покрыли крышу и позаделывали, позашивали досками, заделали клеёнкой.

Холодно. У нас зимой не было ни дверей, ничего. Одними одеялами было завешено. Это потом уже повесили двери, хоть как-то сделали, чтоб какое-то тепло было. Понимаете, что такое дом без окон, без дверей. Там холодина.

Остались одни кирпичи, которые выстояли. Остался один саман. Нужно стенку полностью переделывать. Ну, а за что переделывать? Никто не знает. Почему? Потому что старики живут, эту пенсию с горем пополам получают. Точно так же и мы живём, копейки получаем.

Со всех дыр сквозит, везде холодно. Находиться в доме практически невозможно. Через каких-то 15 минут у нас уже у всех замёрзли ноги, и мы сами замёрзли. Печка особо не горит. Почему? Потому что после бомбёжек что-то обрушилось.

Вера Александровна:

Дедушка ходил-ходил, а после этой бомбёжки его как парализовало. Он ногами не двигает, скрученные ноги. Тоже нервный стал. Был дед как дед…  Я ему поесть дам, а на горшок я его не подыму. Он психует, я психую. У мене эта рука не действует...

Виктор Никитович Пономаренко, 86 лет:

Лежу, а пройти и метра – не пройду. Ноги – вот это прям, особенно левая.

Вера Александровна:

Вспоминаю свою жизнь. Как жила и как пришлось доживать. Выползу на улицу, иду. «Как дела?» А я кажу: «Хорошо». – «А куда собралась?» – Я кажу: «На танцы» – «А как же?» – солдат идет. – «А как же вы это с палками танцевать?» Я показываю, как. Они давай смеяться. «Хорошо. Как жизнь?» – «Лучше всех». А что я скажу? Что я скажу? Кому война, кому мать родна.

Я жду мирного неба, чтоб был мир. Ничего не хочу, только чтоб был мир. Покой для стариков, чтоб дожить мирно. Дожить спокойно, чтоб не где-то на огороде похоронили, как некоторых хоронили. Хочу, чтоб хотя б на кладбище похоронили. Что мне нужно? Мне уже ждать нечего.

Дочка Галина: