«Мы жили в каком-то таком Армагеддоне»

Война разделила мою жизнь на две половины: до 2014 года и после. Очень хорошо знаю день, время, когда это произошло. Это 26 мая 2014 года, когда я должна была поехать на овладение кандидатской диссертации в Харьков. Меня очень попросили приехать, а 26 мая уже начались боевые действия на территории аэропорта.

Мне надо было уезжать, а я боялась, потому что по телевидению говорили, что горит и вокзал, и еще происходят военные действия на территории аэропорта. Но меня очень просили приехать, мой муж сказал: «Я поеду сначала сам посмотрю, а потом тебе позвоню, ехать тебе или нет, какая там ситуация».

С августа я должна была работать в приемной комиссии университета. Я приехала где-то в 11 часов. Я живу в Петровском районе. Едва успела привезти себя в порядок, как начался обстрел из минометов. Моя пятиэтажка ходила ходуном, и мы не знали, что делать: выбегать на улицу или находиться в доме. Было очень страшно! Пострадали дома рядом, то есть все это было уже не по-детски, колотилось сердце, реально были такие обстрелы моего жилого дома.

Мы жили в постоянном стрессе. Выбило свет, а у тебя, например, холодильник полностью забит едой, а это лето, жара. То бегаешь с сумками к родственникам или знакомым, у кого есть свет.

У мужа отец с матерью живут в своем доме, и у них был погреб бетонный, еще 60-х годов. Так мы сидели там, когда были обстрелы.

Я свою пятиэтажку блочную, хрущевку, очень боялась. Там была такая акустика, если где-то работало оружие, то все слышно. И у меня так стоит дом, как раз звук идет через него. Если мама жила в кирпичном доме, и он стоял, как бы по диагонали, то у нее не так слышно было. А у меня блочный дом, и стоял как раз настолько неудобно в том плане, что акустика, как вот у тебя дома стреляют.

Мой дом остался в Донецке. Я в Виннице. Потом приезжала, смотрела, в каком состоянии все находится, я боюсь там даже ненадолго задержаться, страх одолевает.

Но от мужа я слышала более страшные истории. Он работал на шахте, которая выходила на Старую Михайловку, где вообще боевые действия идут напрямую. И шахтеры (так производство построено) должны выехать именно в том месте, где идет война. Заканчивается смена, шахтеры выходят на-гора, и не знают, что им делать. Потому что идет бой на терриконе. Шахтеры не знали, куда им бежать: на автобус, чтобы уезжать, или в шахту, чтобы можно было переждать, когда бой закончится.

Эта работа всегда считалась рискованной. А здесь мало того, что тебя может в шахте убить, то выходишь на поверхность, а там обстрелы.

У меня много родных пожилого возраста с ума сошли или умерли в связи с тем, что потеряли разум.

Университет переехал в Винницу, и я переехала тоже. В моем Петровском районе военные действия достигли широкого масштаба. Я и до того уже понимала, что у меня ребенок два года, ну нельзя ее укладывать спать, когда «Грады» бьют, потому что это уже вообще переходит все границы.

Надо было решить, поэтому я забрала ребенка и месяц находилась в Виннице сама с ней, а потом уже на Новый год вся семья переехала. Мой старший сын переехал, я его отправила учиться в Харькове, потому что его Донецкий институт железнодорожного транспорта уже бомбить начали.

Да, тяжело-тяжело, но коллеги и руководство университета в Харькове шли нам на встречу, сразу организовали сыну общежитие, оформили на учебу.

Все происходило быстро и глобально. Полгода это было действительно полностью изменение жизни, тебя, твоей семьи, но как-то одна за другой проблемы решались.

Винница – один из самых комфортных городов. Мы уже семь лет здесь прожили, мой ребенок больше уже житель Винницы, потому что жизнь берет свое. Плюсы и минусы здесь есть, плюсы, минусы и там были. Это жизнь.

Я не могу не думать о доме, там находится жилье, там родители.

Я бы очень хотела, чтобы мои дети могли чувствовать себя уверенными в своей стране, в работе, в армии, в обучении. Я счастливый человек. Я смогла повысить свой уровень квалификации, посмотрела на многие вещи другими глазами. Вообще переезд в другой город, появление молодого коллектива, потому что в Донецке остались пенсионеры, это хорошо. Мы стали очень креативными. Те, кто выживают, становятся сильными. Интересно, что даже при отсутствии материально-технической базы сам коллектив делает прорывы, инновации.

Никогда не думала, что так может быть! Я вижу не мечту, а цели. Но живу не самой целью, а процессом.

Да, здесь маленькая зарплата, нет жилья. Но еще раз говорю: мы благодарим Бога за то, что забрал материальное, а не жизнь или здоровье.

Если будет война, я уже не боюсь сорваться с места, поехать куда-то и начинать все заново.