«Когда начались боевые действия в Донецке, мы все равно оперировали больных»

В родном Луганске я трудился онкоурологом в областном онкологическом диспансере. Помимо престижной и, что немаловажно, хорошо оплачиваемой работы, я обзавелся собственным жильем, в котором с женой растили маленького сына. К этому благополучию я шел почти десять лет. Когда начинался Майдан, мы работали в штатном режиме, оперировали плановых больных. У меня было до четырех операций в день. То, что происходило в Киеве, было для нас чем-то далеким.

События, происшедшие летом 2014 года, навсегда врезались в мою память. Персонал онкодиспансера работал до 4 июля 2014 года. В тот день в больницу впервые попал снаряд.

Накануне под обстрел попало здание областной госадминистрации. Через несколько дней после первого обстрела онкодиспансер закрыли. Я остался в Луганске, а жену с трехлетним сыном ради их безопасности и моего спокойствия еще в мае отправил в Бердянск.

Когда начались активные боевые действия в Донецке, мы все равно выходили на работу. Ежедневно дежурили три операционные бригады. В палатах лежали раненные военные с одной и со второй стороны. Нам было все равно, кто на операционном столе. Важно – вернуть человека к жизни.

4 июля в пять часов утра снарядом попали в онкодиспансер. Я был тогда дома. Когда приехал на работу, увидел разрушенные кабинеты в поликлинике. Осколками побило наше отделение, пострадала крыша в химиотерапии, повредило проктологию. Во всем диспансере выбило окна, осколками стекла ранило людей. Хорошо, что обошлось без летальных исходов.

Главный врач принял решение об эвакуации, и весь персонал был отправлен в отпуск. Рядом с нашим диспансером расположился военкомат.

Надеясь, что ситуация вскоре изменится, я поехал на курсы в Национальный институт рака. В столицу ко мне приехали жена с сыном. Спустя месяц, когда закончилось обучение, мы приняли решение не возвращаться в Луганск.

В конце августа я нашел работу в Мариуполе, в частной онкоклинике. Как только начали оформлять документы, выяснилось, что в 10 км от Мариуполя может опять начаться война. Не хотелось снова пережить то, что было в Луганске. Поэтому снова – сборы и выезд уже из Мариуполя.

Знакомые предложили остановиться в Кривом Роге. Опять съемная квартира, попытки обжиться на новом месте – уже стандартные процедуры. Но как онколог я там не мог развиваться. Узкому специалисту трудно было в то время найти работу по специальности на подконтрольной территории. Пришлось в октябре возвращаться в Луганск.

Диспансер в отсутствие врачей и пациентов был военной комендатурой и, по сути, казармой. Медицинскому персоналу пришлось собственноручно восстанавливать, отмывать больницу. Работа в диспансере понемногу возобновлялась. Чудом уцелело только дорогое медицинское оборудование.

Я снова разослал свое резюме в различные медицинские учреждения на подконтрольной украинским властям территории. Откликнулись из Черкасского областного онкодиспансера. В декабре я поехал на собеседование. Все прошло замечательно. Договорились, что в начале весны я с семьей перееду в Черкассы. Когда коллеги узнали об этом, не скажу, чтобы радовались, но никто и не упрекал. Знаете, особо никто никого не держит. Не нравится, надо сменить место – езжай, это твое право. Некоторые, правда, пробовали отговорить.

В середине января я с женой и сыном выехали в городок Кременная, что под Луганском. Там как раз открылся онкодиспансер. Поработали немного и там, а в конце зимы поехали в Черкассы. Это был уже седьмой переезд нашей семьи. И, как мы надеемся, последний. В Горловке у меня остались родители-пенсионеры и брат.

Когда-то, после поездок в Киев, мы с женой мечтали о том, чтобы жить возле Днепра. Желание осуществилось в Черкассах. Неважно, что не при таких обстоятельствах, как хотелось бы. Главное, что все живы-здоровы. Остальное – заработаем.

Назад в Луганск, как бы ни изменилась ситуация, мы уже не вернемся. Такое количество оружия, растяжек, мин, которое там осталось, еще долгие годы будет таить в себе опасность. Это пугает. Я не хочу рисковать жизнью ребенка.