«Я на похоронах и у невестки, и у сына кричала: «Лучше бы я»

Во время обстрелов Любови пришлось просидеть в подвале 17 дней. Но самое страшное для нее было впереди. В последние два года ей пришлось похоронить невестку и сына.

Я была на кухне, как вдруг загудел самолет. Тут мне невестка звонит и говорит: «Мам, я бегу к вам! Началось». Она в военно-учетном столе работала. Прибежала, и мы попрятались тут вместе с ней и с внуками. А сын в это время на работе был. Ну, потом такое началось! Они меня к себе забрали и там, в подвале, мы сидели 17 дней. А тут кошечка одна была – сын мотался, кормил ее. Ездил велосипедом между обстрелами.

Наш дом пострадал – у нас стояк полностью полетел, с первого по пятый этаж. И окна, и рамы — все побили. Упало прямо под окнами у нас. Ну, спасибо Богу, что меня дома не было, я была у свахи. А то и меня бы уже давно не было, у меня сердце слабое.

Невесточка моя, жена младшего сына, два года назад умерла. А в этом году мой старший сын умер – тромб у него оторвался, 56 лет было. А младшему – 51. Он горевал после смерти жены и пошел служить. Я плакала, уговаривала его, просила меня одну не оставлять, но он ушел.

Дома я все время побаиваюсь, честно сказать. Когда слышу, как бухают – плачу. Где тут прятаться? В подвалах ни света нет, ничего. Господь знает, куда бежать. В хате сижу – что будет, то будет. Будем надеяться на Бога. Спасемся — так спасемся. Ну, надеемся, что будет все нормально.

Это у меня такое ощущение, что все будет хорошо, потому что у меня сынок там. Пусть они все живые и здоровые остаются. Правнучка хочется увидеть. Три годика ему было, как уехали, а теперь ему уже 10 лет. Звонит мне и говорит: «Бабуля, держись, держись. Бери пей таблетки». Вот только и живу на таблетках. Тяжело, конечно.

Мне уже и жить больше не хочется. Самое страшное – это детей хоронить. Я на похоронах и у невестки, и у сына кричала: «Лучше бы я!»