«Война совпала с нашим личным горем»

Ирине в первые дни войны некогда было ужасаться от взрывов – она заботилась об умирающем свекре и больной свекрови.

На момент начала войны мы с мужем и сыном жили в центре Мариуполя. Мама у меня не очень транспортабельна - проблемы с ногами, спиной. За несколько дней до войны мы узнали, что у свекра перелом шейки бедра и четвертая стадия онкологии, то есть, когда все началось, выехать мы не имели никакой возможности. Свекровь заболела ковидом, приходилось ездить в больницу.

Ну, а потом - отключение света, газа, расстрел домов. Ребенок с бабушками в квартире, попытки приготовить покушать. Все время мы находились у себя, никуда не выезжали.

За два дня до выезда мы переехали в район Морвокзала, и все «Грады», авиаобстрелы – все это проходило практически на глазах. С нами были собака, кот, шиншилла. В спорткомплексе мы пробыли два дня и увидели, что колонна машин выезжает в сторону Мелекино. Мы приняли решение попытаться выбраться, да и бабушка была в таком состоянии, что без лекарства долго не выдержала бы. Мы всех собрали, сели в машину и выехали 15 марта.

Война совпала с тяжелыми событиями в нашей семье. Нам надо было срочно получать рецепты на лечение свекра. Я получила эти рецепты, стояла километровые очереди в аптеках, потом искала препараты. Везде были очереди, терминалы не работали, нужны были наличные. Свекру нужен был ежедневный уход и было много других нюансов. Это был словно тест на выживание какой-то.

Когда мы нашли специальное учреждение для дедушки - дом престарелых на Николаевской - мы перевозили на одной машине дедушку, а на второй - специальную кровать. И в этот самый момент начались из самолетов бомбардировки. Было жутко неимоверно.

Мы постоянно приезжали к нему, привозили лекарства и еду. В один прекрасный момент мы приехали, и нам никто не открыл. Так повторялось несколько дней, и мы решили, что либо Красный Крест, либо волонтеры их вывезли. А уже в конце марта, когда мы выехали, нам позвонила медсестра и сказала, что он умер. Но его похоронить не было возможности, так как ни полиция, никто не приезжал. Я ездила в город для того, чтобы найти, где он захоронен. Для того чтобы его найти, мне пришлось пересмотреть порядка трех тысяч фотографий неопознанных трупов мужчин, но мне удалось его найти и опознать.

За все это время нам попадалось очень много чужих людей, которые оказывали помощь бескорыстно. Везде, где мы перемещались, были люди, которые просто хотели помочь. Это было очень трогательно.

Когда мы выехали, у нас были подушки, одеяло и корм для котов. Мы даже не все документы смогли забрать. Хорошо, что были друзья в Днепре - помогли с одеждой, обувью, и Фонд «Я – Мариуполь» помогает.

Эвакуация была кошмарной.Мы встали рано утром, хотели заехать на квартиру, а потом еще раз проведать дедушку.Но когда мы приехали к квартире, начался артобстрел.Мы закрыли квартиру, загрузили всю семью, животных, и поехали на Морвокзал. Мы выехали в 9:30 утра. Первый шок был – это выезд в сторону Мелекино, потому что блокпост был заминирован, и его надо было объезжать грунтовыми, поселковыми дорогами. Благо, люди повыставляли щиты с указанием, куда нужно объезжать. Ехали очень долго, в Запорожье мы приехали около 12 ночи.

Но на тот момент, когда мы выезжали, еще не было такого досмотра, как позже рассказывали: что мужчин заставляли раздеваться. У нас больше был досмотр машины. Очень был тяжелый момент, кода нам сказали, что нужно до 18:00 переехать Васильевку, а если мы не успеем, нас просто завернут. Там была огромная колонна машин, а с другой стороны накрывали «Градами». И мы стояли посредине, не зная, куда деваться. Дорога была очень тяжелая и очень нервная.

Сейчас мы в Киеве. У мужа это связано с работой, под это и подстраиваемся. Надеемся к Новому году попасть в город, но только в том случае, если он будет украинским.

Наша жизнь кардинально поменялась на физическом и на психологическом уровне. Хочется рассчитывать, что это все закончится. Были бы все здоровы.

Сложно сказать, что будет дальше. Может, Путин устроит ядерную войну, может, прекратит это все, а, может, будет просто воевать, как сейчас. Может, однажды будут переговоры и мы вернемся к прежним границам. В любой ситуации у меня одно желание - жить, работать, восстанавливать то, что осталось, воспитывать детей и пытаться забыть это все.