«Внучка говорит: «Дед, баба, не умирайте! Я вас люблю!»

Залетит, не залетит? Откуда бьют, не знаю, но страшновато. Вот это самое главное – страшновато, что ты сегодня живёшь, а завтра откуда прилетит эта зараза, куда попадет? По соседям попадало. Но нас Бог миловал пока. За забором упал, у соседей упал, потом недалеко… Вокруг падает. Штук пять – рядышком. Чуть дальше сеструха живёт, возле неё два раза прямо чуть ли не в ее дом попадало.

Инсульт жену прихватил, месяц лежала. Вот и разговаривает плохо. Лечимся-лечимся, а толку… Если прихватило, то уже, наверное, никакое лекарство не поможет. И возраст, и стрессы. Сидит, на улицу выйдет, а они начинают стрелять. Придёт – дрожит. Поэтому, наверное, и хватанул инсульт её. У многих соседей так. Соседка умерла тоже, поскольку бухало рядом.

Самое главное – мир. Сидишь-сидишь – как бухнет рядом где-то... Тут здоровый не выдержит, не то, что больной.

Наш дом самый последний. По дороге еще несколько домиков есть, а по нашей улице мы самые последние.

Впереди посадка. Что за посадкой, я не знаю.

Была улица, люди жили, а сейчас всего несколько семей. Вся улица – всё разбито. Люди поумирали, поуезжали, побросали всё. А тут мародеры приходят… Если мы жили и нас грабанули, то если не живут, они сразу приходят.

Сидишь каждый день и думаешь: вдруг что-то случится – а помочь нам некому. Одиночество – самое страшное. И нам, пенсионерам, или больным тяжело одним. Это ад. Без детей или без кого-то тут рядом очень тяжело. Мы живем здесь, а дочка с внучкой в Москве. Приезжали, но давно уже не приезжали. Иногда перезваниваемся.

Дочка уехала давно, замуж вышла, а внучка – когда 14 лет ей исполнилось, она поехала туда. Она до сих пор нас вспоминает. «Дед, баба, не умирайте! Я вас люблю!» Мы говорим: «Ну, мы держимся». И дочка, и внучка – мы их ждём. Хоть перед смертью увидеть. Умирать ещё не хочется, но мечта хоть перед смертью поцеловаться, обняться.