"Первые четыре дня, что я слышала, это страшные крики"

126 украинских женщин находятся в российском плену, 80 из них – гражданские. Это последние данные министерства реинтеграции Украины. Наши журналисты поговорили с освобожденными из плена украинкой Людмилой Гусейновой. Людмила вернулась домой в рамках большого обмена 17 октября 2022-го. Она рассказала, в каких условиях находилась. Материал телеканала "Настоящее время".

Меня зовут Людмила Гусейнова. Мне 61 год. В российском плену я была более трех лет.

Меня арестовали на оккупированной территории в городе Новоазовск. Это случилось 9 октября 2019 года. Просто остановилась на улице, рядом машина. Они выскочили, впихнули меня в тот автомобиль. Повезли домой, провели обыск, нашли украинские книжки, украинский флаг, надели мешок на голову и повезли дальше.

Везли меня в Донецк с мешком на голове. И я не знала вообще, куда везут и что будет. Когда туда привезли, принудили там раздеваться. Когда начались издевательства и меня кинули уже в ту камеру, разрешили снять мешок, девушка сказала, что это за место. Я узнала, что это "Изоляция".

"Изоляция" – тюрьма, расположенная в оккупированном Донецке. Украинские пленные часто называют ее современным концлагерем. На момент начала российской агрессии это был центр современного искусства на базе бывшего завода. В 2014-м помещения захватили контролируемые Россией группировки боевиков и превратили их в тюрьму, где пытают удерживаемых заложников.

Я не имела права садиться или ложиться с шести утра до 10 вечера. Очень пекущие лампы, они были рядом, на близком расстоянии от моих нар. И это просто выжигало глаза до жути. И первые четыре дня, что я слышала, это страшные крики. Я только молила бога, чтобы это не были крики моих родных. Это было для меня самое страшное.

Было один раз, когда я раньше времени залезла на вторую нару. Где-то за 10 минут до отбоя, потому что просто уже не могла стоять. Спина просто разваливалась. И как только я разделась, открылись двери. Первое, что ты делаешь, – одеваешь мешок. И он начал ругаться, мол, кто тебе разрешил. Сказал, чтобы я слазила. Я говорю, что я не могу, потому что раздета. Он просто взял меня за ногу и скинул на пол, несколько раз ногами избил.

Были такие дни, что на день давали два небольших кусочка хлеба очень маленьких. И ты должен этот хлеб как-то растягивать. И вода, и все. Перловая каша, она как камни была. И они туда примешивали какую-то землю, мышиный помет, и это невозможно было есть. Я до сих пор не чувствую вкуса еды. Не чувствую чего-то, что бы я хотела такого поесть. К сожалению.

Первый праздник, первый Новый год. Я уже была в СИЗО в Донецке. Я просто встала около того окна, стояла на той нижней наре, вцепилась в то окно, в ту решетку и давилась слезами. Я уже не могла плакать. Было тяжело. Я почему так надеялась, что на мой юбилей, 60 лет, [освободят]. Но он был там.

Вся камера сказала: "Поздравляем с днем рождения". Они сказали это на украинском языке, они знали, насколько для меня это было важно. Это были такие слезы благодарности. Какую-то открытку там мне нарисовали.

Я даже не знаю, это как глоток свежего воздуха. У меня, кажется, даже не было каких-то эмоций. Ты просто дышишь. Это свежий воздух, и для меня ассоциация свободы – это свежий воздух. Наверное, потому что у меня его не было три года.

У меня нет ненависти, правда. Потому что я считаю, что самое ужасное, что со мной можно было сделать, – это сделать меня ненавистницей. Я хочу, чтобы была справедливость. Я хочу, чтобы эти люди были наказаны, но чтобы они не мучились так, как мучились мы, что не будет таких издевательств, не будет такого насилия, не будет таких пыток. Но они должны знать, что они будут наказаны.

Автор: Юлия Жукова.

©Настоящее Время. Все права защищены.