Виктория

«Мы с ребенком, семьей, с родителями скрывались в подвале школы»

Война началась для меня, когда увидела много людей с оружием в своем городе Донецке. Когда были захвачены административные здания в наших городах. Вот это, пожалуй, последовательно с этого началась война и осознание того, что это ужас.

Все очень изменилось весной, пожалуй, в мае 2014 года, уже очень было страшно. Страх тогда заполнял собой мою жизнь, моему ребенку было восемь лет. Был страх тогда, как мы с матерью ложились спать по очереди: она спала, потом я.

Когда я уже собрала тревожный чемоданчик и окна были заклеены, чтобы не выбило стекла... Это очень изменило все.

Мы с ребенком, семьей, с родителями скрывались в подвале школы

Я не видела непосредственно воронки от снарядов или как на моих глазах убивают людей, к счастью, но мы с ребенком, семьей, с родителями прятались в подвале школы, где моя дочь училась. Это было на Спаса, 19 августа. Тогда были обстрелы, земля гудела так, что страшно.

Я ничего не могу забыть, все помню. Оно, может, не так ярко уже, психика человека подстраивается, чтобы человек с ума не сошел. Первые два года всегда хотелось, чтобы я проснулась, и это был сон. Ну не может быть у нас сейчас войны! Несколько лет такое желание было, чтобы это был страшный сон, фильм ужасов. Но, как видим, это не сон.

Мы переехали из-за войны. Мне надо было работать, но работать там я не могла. Нашла работу в Мариуполе одну, потом другую, и я счастлива. Переехала я 2 января 2015, когда нашла уже работу.

Я в квартире жила, не в частном доме, но очень соскучилась по своему дому. Я задумывалась над этим, и сначала очень хотела вернуться, однозначно. А сейчас я не могу ответить однозначно на этот вопрос.

В первые годы войны было трудно. Родители не получали пенсию, там невозможно это было делать. Я работала на нескольких работах, чтобы содержать свою семью.

В Мариуполе снимали жилье у нескольких семей, а затем очень большое счастье случилось – государство приняло программу для переселенцев, имеющих определенный статус и категорию. Я живу сейчас в квартире, которую нам город Мариуполь предоставил.

Это облегчило финансовое положение, потому что, когда снимаешь жилье, это значительно дороже. Ну и надо помнить, то жилье, которое на оккупированной территории, также надо содержать, потому что его можно потерять, его могут там и забрать, и многое там произойти может.

Я думаю, что те, кто пережил и что-то такое видел, в безопасности не могут себя чувствовать. Ну, возможно, дети, которые не очень понимали, что такое смерть, что такое страх. Возможно, они адаптируются скорее? А сказать, что я чувствую себя в безопасности? У меня всегда страх, что это будет. Страх, пожалуй, закончится, когда Украина будет на своих границах.