«Мы не боялись голода - мы боялись обстрелов»

У семьи Кузьминых до войны была счастливая жизнь, которая в 2014 году превратилась в настоящий ад. Слезы, стресс, гибель людей – это лишь малая часть того, что пережила Валентина Дмитриевна за эти годы. 

Прекрасная у нас была жизнь, было все чудесно. Мы строили эту электростанцию, здесь начинали работать. Мы с мужем приехали сюда с ребенком, устроились сразу на работу, получили квартиру. Муж был сварщиком, я лаборантом, потом нам дали двухкомнатную квартиру. Мы с мужем работали все время, денег хватало – все покупали сами. Мы посещали все мероприятия, ходили в спортзал, были очень активные. Больница бесплатная была, место в детсаду тоже получили – очень было хорошо, городок красивый. 

Сначала население города составляло 13 тысяч человек. В начале восьмидесятых годов средний возраст людей был 26 лет – была одна молодежь. Я шить учиться ходила, ДК был прекрасный, актеры приезжали, певцы. 

Но в какой-то момент начали стрелять по нашему городу - точное число я не помню. Летели снаряды мимо нашего дома, мы стояли на балконах смотрели на все это. В Дебальцево было очень страшно, сильные обстрелы были вокруг нас. 

Многие теперь уехали, невестка с детками поехала в Харьков. Сын остался работать на станции, я тоже не уехала никуда – не люблю чужие места, люблю дома быть. Сидели мы здесь без света, без тепла, но наши быстро чинили все. 

В подвалах было сидеть очень страшно. Когда все немного успокоились и вернулись, я соседям сказала: «Можете музыку включать на всю». Мне не хотелось больше жуткой тишины.

Мы тогда ничего не понимали. Мы очень боялись за электростанцию: если бы ее разбомбили, то наша жизнь закончилась бы. Хорошо, что нам помогали: и Фонд Рината Ахметова заботился о нас, и вообще у нас очень хорошие активисты. 

Мне всего хватает в жизни, но мне хочется, чтоб помирились народы, чтоб был мир. Пусть мы разговариваем не на украинском языке, но я прекрасно пишу на украинском, и в любую минуту могу перейти на украинский. Я хочу, чтоб был мир, чтоб люди спокойно работали, жили, надеялись на будущие. А мы просто сидим сейчас и ждем, чего ждем – не понятно.