«Меня шокировало, как много было маленьких детей»

Рита Георгиевна до 18 апреля находилась в Мариуполе. Поскольку она не знала, когда удастся выбраться, то приходилось брать у оккупантов «гуманитарку». Ее удивляло, что из оккупированного города не вывезли детей

Я жила в Мариуполе. Там же жили мои дети. Мы все потеряли жилье. Дом сына еще можно починить. В моем доме повалилась крыша: дожди идут – все рушится. Дочка, невестка и две внучки уехали в Германию. Сын пошел служить в ВСУ. По специальности он детский врач-анестезиолог. 

Выезжали мы тяжело: было много блокпостов, на каждом нас останавливали, сына раздевали и проверяли. Он работал в одном госпитале, а когда его разбомбили, перешел в другой, но тот тоже разбили. Сыну удалось выжить. Он пришел домой еще с одной девочкой-анестезиологом, она оставалась с нами во время военных действий. Сын забрал меня к себе домой, а вскоре после этого в мой дом попала ракета. Если бы не забрал, возможно, меня бы уже не было. 

Запасы еды были. Мы никуда не выходили. Я находилась дома, а сын – на работе. Боялись, что соседи доложат, и сына заберут. Каждый раз, когда слышала гул самолета, думала: пролетит мимо или сбросит бомбу на наш дом. 

18 апреля мы выбрались. Пришлось нанимать машину. Сын оставил свой автомобиль возле госпиталя, и один военнослужащий вывез на нем свою семью. 

Сейчас я нахожусь в Киеве, снимаю квартиру. Была в Германии, но там оказалось тяжело без знания языка, и я вернулась. Я чернобылец, получаю пенсию. Если бы не это, не знаю, как бы выживала.

Нам приходилось брать «гуманитарку» у оккупантов, потому что мы не знали, сколько еще там пробудем. Когда мы за ней пришли, удивились, как много было маленьких детей. Меня шокировало, что их не вывезли. Еще шокировало то, во что превратился город. Вокруг постоянно были пожары: то один дом загорался, то другой. Но мы к этому быстро привыкли и перестали бояться. Страшно было, когда выезжали. Нас проверяли на наличие татуировок, рылись в наших вещах. Но фильтрацию мы не проходили. Заплатили – и нас пропустили.  

Я думаю, что война закончится лет через пять, не раньше. 

Хочу вернуться домой, правда, не знаю, где жить буду. Сын, может, что-то купит, семью заберет. Дочка старается за границей на жилье в Украине заработать. А я пока не вижу своего будущего.