«Люди умирали, пожары уничтожали дома – это было жутко»

Никита 24 февраля остался в Мариуполе, потому что даже не думал, что война будет такой жестокой. Он видел много горя, как и много добра  

Мне 33 года. Я жил в Мариуполе с бабушкой.  

24 февраля утром бабушка меня разбудила криками: «Началась война, надо уезжать!». Я не поверил: думал, день-два по окраинам постреляют - и все пройдет. Посадил я бабушку на поезд. Она уехала во Львов, а я остался в городе. На третий-четвертый день пропали свет, газ, связь. Никто не знал, что и где происходит. Когда в центре города начались прилеты, мы спустились в подвал и больше в квартире не ночевали.

Мы месяц просидели в подвале. Нам повезло: под нашим стареньким пятиэтажным домом был бункер. Раньше так строили - у нас был там целый дом. Мы снесли вещи, обустроили все, чтобы бабушкам и дедушкам было где сидеть, чтобы все могли спать.

Взаимопомощь очень сильно порадовала. До этого мы даже не были знакомы с соседями, которые дальше нас живут, а во время войны каждый помогал, чем мог.

Еду тоже все вместе сносили и готовили что у кого было. Гуманитарной помощи не было, хлеба не было. Нам только воду привозили.

Ребятам-водоканальщикам нужно памятник поставить – они возили воду на полностью разбитой машине без стекол, с пробитыми крайними колесами.

Хуже всего были пожары. Потому что, когда случался пожар, дым тянуло в подвал и людям приходилось выходить на улицу, а там бомбежка. Нам повезло: у нас было много цемента и много песка, наш дом мы с мужиками тушили, как могли.

Все шокировало. Первый раз в жизни я увидел, как умирали люди, увидела трупы. В подвале женщина умерла от инфаркта. Хоронить было негде. Первый раз увидел, как взрывались мины и все горело. Теперь могу различить где мина взорвалась, где ракета, а где танк стрельнул.

Много было разных моментов. Однажды мы даже о себе поняли, чего мы стоим. Мы стояли около костра на улице и готовили еду, прозвучал резкий взрыв напротив городского лицея. Бежит женщина и кричит: «Помогите, убили, убили!». Мы с пацанами побежали туда, а там бежит девочка - у нее сквозное ранение в плечо. Мы сняли куртку и завели ее в подвал.

Люди ходили в центр за гуманитарной помощью. Там раздавали еду, хлеб, лекарства. Мы решили сходить посмотреть, как там все происходит. Мы шли к Метро дворами, а по пути видели, во что наш город превратился, что творится, какое отношение к людям. Тогда мы поняли, что из Мариуполя нужно выезжать. Когда мы выехали, стрельба закончилась, стреляли только по «Азовстали».

Ехать было страшно. Нас было девять человек, мы доехали до Васильевки. Там предлагали выехать в россию. Нас это не устраивало. Мы искали способ добраться до Бердянска, а оттуда – в Запорожье. Нам повезло: попался мужик, который согласился вывезти нас за сравнительно небольшую сумму до самого Запорожья.

Проехали 12 блокпостов российских, на каждом из них нас вытаскивали, раздевали, проверяли наличие татуировок, задавали провокационные вопросы, проверяли телефоны. Когда мы доехали до Запорожья, до первого украинского блокпоста, там все расплакались просто.

Я остановился в Киеве. Потому что родственники уехали в Испанию и мне здесь было где жить. С работой пока никак: занимаемся, кто чем может. Бабушка здесь, а я буду ехать в Запорожье - у меня там друзья.

Мы потеряли все: работу, проект столярный. С девушкой уже год не вижусь, трудно. Все нужно с нуля начинать. Две квартиры было, одна полностью разбита, вторая частично. Там уже все разбито и разграблено. Девушка моя за границей и возвращаться не собирается. Наверное, я поеду к ней, когда будет возможность.

Я верю, что наши победят и вернут все свои территории. Думаю, к следующей весне Мариуполь будет под нашим контролем.