«Для меня было главное – спасти сына»

Наталья Николаевна видела в Мариуполе самое страшное. Она уже даже не надеялась выбраться из этого ада. Но даже в этой ситуации она нашла в себе силы бороться не только за жизнь свою и своей семьи, но и за будущее учебного заведения, в котором работала.

Я преподаватель, заместитель директора городского лицея. Сейчас занимаю эту же должность, потому что наш лицей переехал в Киев. Работу свою люблю.

У меня два сына, один был добровольным участником боевых действий с 2014 года. Мы выбирались через перевозчиков в конце апреля, и прошли через ад. А до этого мы прятались в бомбоубежище возле лицея.

Когда началась война, я исполняла обязанности директора - он как раз уехал праздновать свой день рождения за границу. Сын успел вывезти свою семью во Львов последним эвакуационным поездом, а сам остался, так сказать, служебный долг исполнять.

Мы где-то две ночи ночевали в лицее. Кода мы были там, лицей трижды обстреляли из миномета. Мой сын спас трудовые книжки, я спасла печати, как трудовое знамя. Когда обстреляли лицей, я не знала, что делать. Я выскочила на дорогу, а там ехала патрульная полиция. «Я вас прошу помочь мне забрать документацию», - просила я. Но они меня чуть подальше не послали, так как ехали куда-то, где трупы… Потом я увидела представителя корпуса «Азов», говорю: «Понимаете, там все рухнуло, помогите!». И мне парень помог спасти документацию. Полиция тоже развернулась потом и помогла нам – я была очень удивлена. Это было, когда рухнули окна с пятого по первый этаж. А когда на лицей начали сбрасывать авиационные бомбы, там уже и здания почти не осталось.

Много плохого мы пережили в то время. Но самым тяжелым было то, что нас превратили в полуживотных. Я помню свое состояние. Невозможно было сварить покушать. Помню, мы перешли в бомбоубежище. Оно было сырым, ободранным, но настоящим, и оно нам спасло жизнь. Когда мы туда пришли, у нас были какие-то запасы продуктов, а когда мы уже поняли, что завтра у нас начинается голод, мы вдвоем с еще одной женщиной пошли на 17-й микрорайон за «гуманитаркой» - кто-то нам сказал, что ее туда привезут.

Таких воспоминаний много. Я помню, трупы, которые я видела сплошь и рядом, помню, как кричали люди. Как увидела могилы своих соседей, похороненных возле подъезда. Соседа, которого зацепило осколком, когда он готовил кушать.

Помню, как не знали, что делать с трупами, а какой-то «умник» предложил их сжечь. И они попытались их сжечь, но у них ничего не получилось. Тогда с торца нашего дома образовалась братская могила, в которой было где-то до 20 человек. Однажды я шла к себе в квартиру из бомбоубежища котов кормить, а команда рашистов вскрыла эту братскою могилу. И вытаскивают трупы, а они там уже разложились.

Я по натуре сильная женщина - не могу сказать, что я раскисла. У меня такой дух сопротивления, что чем меня больше злят, тем сильнее я становлюсь. Было нечто более страшное для меня, чем потерять квартиру. Речь идет о спасении моего сына. Он был участником АТО и фильтрацию просто не прошел бы. Я сама могла выехать из Мариуполя несколько раз, но не могла бросить своего сына. Я понимала, что кольцо сужается. Несколько раз я доходила до отчаяния, потому что думала, что мы не выберемся оттуда никогда, что я могу потерять сына.

Но однажды появилась возможность выехать через перевозчиков за приличные деньги без фильтрации, и мы выехали. Нас вывозили узкими тропами. Сначала выехали на Мелекино, потом - на Бердянск. Там мы были два дня, и сын никуда не выходил, потому что в Бердянске было много предателей, которые перешли на сторону оккупантов. Потом из Бердянска - в Мелитополь и потом - в Запорожье. Было много блокпостов, но у перевозчика было, как говорится, все схвачено – нас вывозили рисковые парни.

Сейчас тяжело жить, но у меня есть моя любимая работа. Как все изменится, я не знаю. Меня зовут за границу и на запад Украины, но я не хочу никуда уезжать. Украина – это моя родина. Сейчас снимаю квартиру, потому что я работаю. Если придется уйти на пенсию, я не смогу уже платить за съемное жилье. Пока еще много вопросов.

Я оптимистка и верю только в победу. Я верю, что мы это татаро-монгольское иго выгоним из нашей земли. В Мариуполе было много людей, которые ждали «русский мир», я с ними постоянно сражалась. И сейчас у многих открылись глаза, когда они начали убивать русскоговорящее население.

Когда будет победа, когда будет деоккупирован Мариуполь — это зависит только от наших властей. Но что будет с квартирами, которые мы там потеряли? У меня знакомые все хотят в Украину, все хотят в Мариуполь. Но как быть людям, у которых погорели дома и квартиры? Вопросов слишком много.