"Мы плакали каждый день: от инсультов и холода в оккупации умерло 47 коз"

Больше месяца в оккупации на своей ферме под Гостомелем провели Анастасия и Владислав. Вместе с юным дояром Ильей они спасали поголовье коз и птиц.

41 день без света, связи, газа… под постоянными обстрелами. Бои были настолько интенсивными и так близко, что животные глохли, умирали от инсультов. А владельцы фермы и их помощник на всю жизнь запомнили постоянный холод, добычу воды под обстрелами и почти ежедневное захоронение животных. 

О пережитом рассказали съемочной группе телеканала “Киев”.

Ферме нашей полгода. Мы купили заброшенный старый детский садик и мечтали из него сделать в начале контактный зоопарк. Но так получилось, что нам предложили спасти коз, которые были в очень плачевном состоянии, они были на заброшенной металлобазе. Мы поехали, купили этих 17 коз. И закинули уже идею делать контактный зоопарк, а сделать уже большую семейную ферму по производству молочка. Потому что молоко – это здоровье. Мои козочки производят самое здоровое, вкуснейшее, напиток богов, как говорят.

Но 24 февраля все пошло не так. Мы попали в оккупацию с самого первого дня. 24-го числа, когда мы приехали на ферму, мы увидели 37 вертолетов.

Потом начался ужас, потом мы услышали выстрелы. Потому супруг выехал как раз в этот момент за сеном для коз и снял на телефон, как взрывают Гостомельский аэропорт. Мы приехали сюда в полном ужасе, потому что дома мы живем… четыре километра отсюда наш дом. На ферме никто не жил кроме животных, она абсолютно неприспособленная для жилья на ферме. Но мы уже, как бы, здесь живем всю войну, приспосабливаемся как можем. Когда мы приехали на дом, мы увидели очень низко летающие самолеты, и мы приняли решение бежать на ферму, спасаться там и спасать животных, потому что от такого шума мы боялись, что козы могут разбежаться.

Мы оказались здесь в оккупации. 25-го числа нам отключили свет, воду газ, у нас полностью все коммунальные системы были отключены, и мы выживали здесь как могли. У нас не было еды. Самое ужасное, что козам нужна постоянно вода, у нас большое количество коз, до войны у нас их было больше 150.

47 коз во время войны умерло, умирали животные от инсультов, беременные на последних сроках козочки из-за того, что каждую ночь, с половины пятого, вот чуть дальше буквально 500 метров отсюда, рашисты ставили минометы, пулеметы, вот эти треноги и стреляли оттуда по Гуте-Межигорской. Мы все это слышали.

У нас есть территория – 90 соток, где находится и строительный магазин, и наша ферма, которая идет дальше через забор. Заходили, оккупанты, грабили магазин три раза. На ферму они не попали, потому что смекалки не хватило понять, что здесь ферма. Животные находились в полной тишине, они никаких звуков не издавали, потому что боялись, и у нас есть второй разделительный забор, который разделяет две территории. Тут мы прятались и в подвале, который у нас оборудован, и так же само мы жили в нашем чудном детском саду. В дом попало, если не ошибаюсь, 1 марта. Сначала в дом попал снаряд, в угол дома, выбило все окна – первый этаж, второй этаж, только на третьем этаже остались окна.

А потом, когда наши зашли, мы еще раз туда приезжали и видели, как они обувь забрали даже свою, то есть добили своих же орков. У нас ничего не было подготовлено. Мы приняли решение – или спасать дом, или ферму. Мы приняли решение спасать ферму, потому что дом Господь Бог нам уберег, и вон крыша стоит.

Самое главное – дом не сгорел, все восстановим. Машины, тоже которые под домом, побили, порубали топором; воровали постоянно аккумуляторы, сливали бензин весь, который есть. Дома поперебивали все, даже двери межкомнатные они открывали с ног.  Тут мы жили, это наша комната. Железный лист и дальше арматурой мы закладывали лист, мы ставили этот козел потом были вот эти вот деревянные как шпалы. Закрывали ими, потом железным листом и сверху арматуриной.

Идемте, мы покажем вам эту красоту. Вот, условия не очень, но мы выжили – это самое главное. Здесь просто было ужасно холодно, темно, и это старый детский садик, крепкой постройки, но он очень холодный. Температура была, как на улице, ну может, плюс пять градусов, поэтому здесь было минус один. У нас было все в конденсате.

Мы ходили просили по соседям, по хатам там, где были генераторы, набирать воду. Но так как воды нужно было 150 литров в день, нам не очень охотно давали. Мы меняли молоко на воду, спасались как могли. Нам повезло, что до войны… Как бы, мы запасливые фермеры, у нас был овес. Мы купили как раз тонну овса, и еще у нас были запасы сена, которые были не очень хорошего качества, из за этого у нас тоже умирали козлята, и мы не могли найти замену и причину.

Достать это было невозможно. Есть кладбище козочек. Потом, когда к нам начали приходить люди где-то на 25-й день просить еды, то некоторых коз, которые умирали, мы отдавали людям, у которых есть собаки, потому что надо как-то спасать других животных. Поэтому пришлось даже…

У нас был такой момент. Мы были голодные, у нас не было еды. И когда у нас умирала коза, мы видели, что она умирает, когда седьмая коза от инсульта умирает, мы дождались, когда она умрет, и потом ее сами съели. Это было ужасно, отвратительно, я больше никогда этого делать не буду. Поначалу еще не было эвакуации, а 20 первых дней у нас не было вообще никакой эвакуации, то просили не сало, просили молоко, просили молоко и еще просили яйца, потому что у нас есть декоративные куры.

У нас упали удои по молоку безумно. Козы почти перестали доиться, и поэтому часть, которая у нас оставалась, литров 506 в день, мы раздавали людям. К нам приходили со слезами мамочки, у которых прекратилось молоко из-за взрывов, и мы  им давали молоко, пока они не эвакуировались на 20-й день. У нас сейчас все заминировано вообще. Все рядом заминировано, и пока с выпасом у нас проблемы большие.

С финансовой стороны мы, конечно, находимся в нехорошем состоянии, потому что сено заканчивается. Волонтеры нам помогают, огромное спасибо всем волонтерам Украины. Вы лучшие, мы не ожидали, что вы такая сила мощнейшая. Она не кусается, она очень любвеобильная, ее зовут Дакота, эта ослишка, которую мы дарили нашей доченьке, у нас четырехлетняя доця, нам очень повезло, что она не осталась с нами, а успела с бабушкой эвакуироваться.  И так как не было связи очень долго, мы не могли с ними созвониться. Они уехали в Португалию к родственникам, и на двадцатый день, когда у нас…

Мы двадцать дней не могли никак с ней созвониться, и когда нас освободили на 41-й день, первое, что спросил мой ребенок: «Мамочка, Дакота жива?» И это просто были самые такие… просто мы расплакались – такой был ну жесткий момент, вот. И мы спасали ее тоже как могли, потому что это ее подруга, и она каждый день… сейчас уже наладилась связь, мы звоним, она просит ее показать. Они очень хотят вернутся обратно домой, и мы надеемся, что этот этап, наконец-то, закончится и дочка сможет спокойно покататься на своем подарке любимом. Так что, друзья, мира нам! Мы очень его ждем.