«Я слышала, как кричали женщины и дети в горящих домах»

Анна Антоновна пережила все ужасы оккупации. Видела, как уничтожали «Азовсталь» и жилые дома. Она благодарна Богу за то, что ее семья выехала из оккупации и смогла уцелеть в это страшное время.

Я из Мариуполя, вся моя жизнь прошла в этом городе, родители в свое время здесь нашли друг друга. У меня здесь было все: дом, семья, имущество. Там выучились мои дети, там я находила и теряла, там похоронила родителей, там погиб мой сын на работе еще до войны, в 2013 году. Там было у меня хорошее и плохое. Это мой родной город. У меня все было для жизни: мы только приобрели нормальное жилье, осталась сына покойного квартира, еще одна гостинка.

Мариуполь расцветал. Очень много было сделано для того, чтобы он стал своего рода центром региона. Ведь Донецк был оккупирован, и Мариуполь, начиная с 2014 года, стал приобретать все большую силу. Там находились все донецкие центры, мы чувствовали себя защищенными, хотя рядом были бомбежки. В Восточном микрорайоне все эти девять лет постоянно стреляли, в 2105 году там много людей погибло. Я была свидетелем: работала тогда в страховой компании и видела, как выплачивали деньги всем, кто пострадал. Было 30 погибших, очень много раненых, очень много людей без конечностей остались.

В общем, я видела, как этот ужас продолжался девять лет, но все равно не верила в полномасштабное вторжение и надеялась, что скоро ООС закончится. У нас были разные люди, разные настроения - мы ведь жили на границе с Россией. Но у меня четкая проукраинская позиция.

24 числа утром начали бомбить Восточный. Подруги звонили, что их дома горят, и я предлагала им ехать ко мне. Хотя понимала, что живу возле школы полиции, а такие заведения будут обязательно обстреливать. Так и случилось. В общем, я наблюдала до 16 марта все это, а 17 марта мы выехали: я, дочь и внук. Он футболист, их клуб тоже разбомбили, он остался не у дел.

На территории города шла жестокая борьба, а мы думали, как нам жить дальше. То, что сейчас происходит на территории Бахмута и Соледара, было у нас на улицах: постоянно шли бои. Я не знаю, как все произошло на самом деле, но наших защитников взяли в кольцо. Все это продолжалось в «Азовстали», в самом центе города, между двумя большими районами.

Я знала эти улицы, я тут выросла, я тут жила, я видела каждый дом, который был уничтожен. Они уничтожали их подряд, один за другим – и пушками, и танками, и дальнобойным оружием. Это было ужасно: оно все летало потом рядом со мной. У нас под домом был большой «АТБ». Упала бомба и разбила этот огромный магазин и две девятиэтажки. Там оставались в основном одинокие женщины с маленькими детьми. Я слышала, как люди кричали, как дети визжали, как все просили о помощи, но никто не мог помочь, потому что все было объято огнем. Это было пятого марта. Потом все это потухло, люди сгорели, наши балконы отпали, двери были выбиты, окна тоже. Нашу машину тоже разбило - она стояла возле подъезда.

Дети мои находились в другом доме, с семьей наших знакомых - там было более безопасно. Мы бегали друг к другу под бомбами, рисковали жизнями. Я однажды бежала к детям - они были без связи.

Прибежала, а они отругали меня за то, что так рисковала: сказали, что сами бы пришли. А я не могла жить спокойно в подвале, не зная, есть у меня семья, или уже нет! Я людям кошек оставила в рюкзаке и побежала. А когда вернулась, на том месте уже была яма от бомбы - метров пять-семь глубиной, и метров 30 в диаметре. И эти люди лежали… Я словно по краю жизни ходила, и Господь меня сохранил.

Потом мы приняли решение уезжать. Все бросили, взяли только котов, документы, ноутбуки, телефоны и одежду первой необходимости. Нас взяли с собой друзья. Машины, на которых мы ехали были покороблены, фольгой закрыты окна, двери. 17 марта мы выбирались и видели, что там за ужас творился. Впервые за это время я увидела свой родной город не из подвала и не с шестого этажа. Я видела, как горела «Азовсталь», как этот газ выгорал, как они бомбили завод с самолетов, с кораблей - даже не знаю, откуда все это летело. А мы лавировали между этими снарядами и чудом не погибли.

На Бердянск есть выезд через Мангуш. Мы пробирались туда через 27 постов. Нам по дороге встречались хорошие наши люди. На постах тоже первое время стояли более-менее цивилизованные люди. Спрашивали, почему выезжаем, мы сказали, что в Украине у нас родня. Они нас пропустили. Меня спасли кошки: они умильные такие, и мне разрешали не выходить, а подо мной лежали ноутбуки и телефоны хорошие. А еще повезло, что наши внуки родились в россии. Моя дочь с мужем на заработках были, и там родили детей. Но они вернулись, они украинцы, отец и мать у них украинцы. Внук же у меня футболист, весь в наколках футбольных, и они ему: «О, наш! Ты чего туда едешь?» А он ответил, что за рулем и вывозит свою семью, потому что никто из нас водить не умеет. Так мы выехали до Васильевки, там мы чуть не подорвались на минах, но обошлось все-таки. Потом добрались до Запорожья. Дальше мы поехали к сватам в Черкасскую область, а потом - в Киев. Там часть моей семьи: внучка вышла замуж и живет с мужем в Киеве.

Сейчас мои дети и внуки защищают Родину. А я в Кривом Роге, приехала жить к подруге. Потому что в Киеве дорогое жилье, а здесь у приятельницы свободна мамина квартира. Да и уклад жизни здесь совсем другой, близкий мне. Мне было тяжело в большом городе, и я решила сюда поехать. Дочь моя уехала в Германию.

На Новый год мы встречались, все живы-здоровы, все у нас идет более-менее хорошо. Верим в победу. Я помогаю чем могу - делаю свечки. Здесь, в Кривом Роге, много всяких сообществ, куда мы сдаем все на свечи, собираем коробки. Я пенсионерка, мне 70 лет, но когда есть копеечка, небольшие суммы перечисляю - хочется помочь. Например, какая-то женщина продолжает дело своей дочери. Та была волонтером, погибла, а мать в дом принимает животных, кормит их, и теперь ей не хватает денег - я немножко давала. Потом одна женщина выложила пост, что у нее коровы погибли в Харьковской области частично, не хватает ей на корм, померзли корма. Тоже очень жалко - небольшую сумму сбросила. И, конечно, - на армию.

Когда не получается деньгами, я молюсь. Это мой взнос. Я каждое утро просыпаюсь, молю Бога о своей семье, о каждом воине, о каждом волонтере, обо всех людях доброй воли во всех странах мира, о победе, о нашем Президенте – в общем, обо всем. А вечером благодарю, что день прожит, смотрю сводки постоянно, все понимаю, что происходит.

Когда дождь идет – переживаю, что наши мальчики мерзнут в этой воде, когда снег, мороз – переживаю, что им холодно. А за то, что дома осталось, я даже не переживаю - пусть люди, которые туда зашли, пользуются. Хорошо, если наши. А если не наши - я ничего не могу поделать. Если получится, что как-то заберем свое. Может, какие-то возмещения будут, – хорошо. А если не получится – это не самое страшное.

Я всегда говорила: Бог взял имуществом, но отдал мне всех живыми, это очень важно. Мы все могли там погибнуть, как многие наши люди. Я точно знаю, как хоронили людей возле подъездов в коврах - это все правда. Я помню, что случилось с Драмтеатром, я была на тот момент еще в городе, слышала этот адский взрыв, из окна моего дома было видно столб дыма. Я понимала, что это Драмтеатр. А ведь там были сотни людей вместе с детьми - весь центр города там прятался. И то, что мне говорят: мол, погибло только 20 тысяч… О чем вы? Там 20 тысяч только на улицах валялось. Очень большое количество людей погибло!

Нам помогали везде, где мы были. В Киев приехали – первую помощь получили от Фонда Рината Ахметова, когда даже не были зарегистрированы как внутренне перемещенные лица. В Кривом Роге давали помощь в офисе партии «Слуга народа». Потом мне пришло извещение, как мариупольчанке, что открылся офис ЯМариуполь, их уже много. Там я встречаю жителей моего родного Мариуполя. Мы можем поговорить. Это ценно. И помощь. Она не только помогает выжить физически, но и греет душу. Мы сейчас получаем наборы в коробочках, и в них добавили закатки. Мы жили на земле, у нас была дача - она пропала, а тут нам пришли помидорчики. Они такие вкусные! Это все очень помогает держаться.