«Все сидели и ждали, вдруг сейчас ещё будет…»

Для нас война началась где-то в октябре 2014 года. Тогда начались первые обстрелы. Наши родственники живут в Кондрашовке. Они нам позвонили и сказали, что их обстреляли. Помню, как я готовила кушать, а мой муж ушёл ломать калину. И я слышу, как свистит так же, как мне рассказывали. Слышу, свистит что-то и падает. Я присела на корточки, а сама переживаю, думаю, как там мой муж. Живой он? Неживой? Муж приходит и говорит: «Я упал под забор»… Вот так у нас началось.

Потом были все остальные обстрелы. Мы находились в подвале, потом выходили и тепло одевались, а затем опять шли в подвал. Недалеко от нас школа и мы ходили туда прятаться.

Очень тяжело, очень тяжело такое пережить! От этого у меня подкосилось здоровье. У мужа в семнадцатом или восемнадцатом году случился инсульт. У меня, мало того, что гипертония, теперь ещё и аритмия. В общем, живём на лекарствах. Особой радости, не то, что особой, но вообще никакой радости нет.

Все это время мы никуда не выезжали, были дома. А куда мы поедем? Когда в четырнадцатом и пятнадцатом годах шли обстрелы, у нас начало портиться здоровье. Уже сердцебиение страшное было, как только слышали свист. Куда-то упало, где?

В то время никто никуда не ездил, пенсии тогда нам не давали. Спасибо Ринату Ахметову, что нам была гуманитарная помощь. Без нее мы, наверное, не выжили бы. Ничего ведь не было, в магазины ничего не завозилось, не было никакого движения. Мы не знали, когда будет следующий обстрел. Поэтому особо никто никуда не ходил. Лекарств нельзя было найти. Пенсию тогда возили со Станицы Луганской, а как проедешь, если постоянно обстрелы, обстрелы, обстрелы?

Если сейчас не читаем и не смотрим телевизор, как-то не задумываемся о войне. Но когда начинаешь смотреть – появляется тревожность. Тогда сидим на успокоительных каплях и на таблетках. Не хочется, чтобы это всё вернулось.

Жалко и детей, и внуков. Все сидят здесь. Не дай Бог! У одной дочки двойняшки, в четырнадцатом году им было по три года. Мы бегали помогать спустить детей в подвал. Занесли туда диван и размещали на него внуков, а сами садились на стульях или на ящиках. Сидели, пока это всё не пройдёт, и боялись. Потом боялись выходить…

В первую очередь мечтаем о мире. Конечно, уже здоровье не вернёшь. От этой войны нервы никуда. Но жить хочется, конечно. Жить хочется и хочется хорошо жить, чтобы видеть, как растут внуки.