«В ту войну было не так»

Елена Ивановна переживает уже вторую войну в своей жизни. В сороковые годы она была еще маленькой, но помнит, как спасали пленных. Через семь десятилетий от военных действий приходится спасать свою жизнь и все, что было нажито.

Сказать, что до войны было очень плохо, то нет, было лучше, чем сейчас. Было спокойно, приготовил, поел и все. А сейчас вообще не пойму что.

Я, правда, еще застала ту войну, которая была в сорок втором году. Я даже помню ту войну, и вроде не так было, как в этот раз.

Спасибо Ринату [Ахметову], он нам давал помощь, и мы так обходились. А то и хлеба, было, не возьмешь – привезут, а пойдешь – уже нет ничего. И не очень выходили, потому что боялись.

Сын над балкой жил, его в доме ранило в ногу и его жену тоже ранило. Он в семнадцатом году попал в больницу. Сын только поставил летнюю кухню, сделал шлакоблочную. Теперь дом разбили полностью, жилья нет. Забрала его к себе, он инвалид первой группы. Очень наступила «веселая» жизнь. До ранения он как-то ходил с палочкой, а теперь не может, только на ходунках в доме. Если надо куда идти – на коляску и везешь. Хорошего сейчас нет ничего. И Бог его знает, будет ли что хорошее или нет.

Ни окон не было, ничего. Мы здесь вставили. А у сына разбили кухню в семнадцатом году, дом перекрывали до того. Только началась война – сразу крышу сняло. Тогда соседи помогли, на дом принесли, у кого что было, и так перекрыли. Второй раз тоже перекрывали. Третий раз уже коммунхоз пришел. Потом опять разбили.

Стена упала, кухни нет, нет нигде ничего. Дом не жилой, и разворовали где что было, вырезали все, забрали. Разве это жизнь?

Мне была помощь от Рината Ахметова, мне тогда хватало, если лишнее оставалось, делилась с теми, у кого не было. Сейчас все разрушили. Идешь по улице, и сердце обливается кровью. У нас столько было всего здесь: РЭС, колбасный цех, рыбный цех, шиноремонтный завод, маслобойка, хлебопекарня, молокозавод. К нам из Донецка приезжали, кто только не приезжал в Марьинку. Здесь покупали продукты, хлеб хороший выпекали. Из Мариуполя люди брали и говорили: «У нас таковой не пекут». А какая молочная продукция была хорошая, не сравнить с тем, что сейчас. А теперь все разбито, молокозавод разбили.

Летом выбираешь момент, если не бахают, на костре приготовишь, быстро кушать сваришь. Хорошего ничего нет.

От Трудовских поселок тоже растрощили, люди остались без квартир. А сколько людей погибло! На той стороне женщина лепила вареники, а потом вынесла собакам есть, снаряд упал, и ее разорвало, все изнутри вытянуло наружу.

А оно же все отражается на психике, оно не забудется ни за что. А дома как разрушило... Посмотрю – и прямо не могу, побито все. Поселок начал строиться, там двух-, трехэтажные дома стояли.

А Красногоровка как разбита... Там завод имени Ленина был, тоже продукцию выпускали. Теперь нет нигде и ничего. Раньше у нас в Марьинке был фермер, выращивал овощи. Как только тепло начиналось, вывозил и продавал лук, редис, помидоры, огурцы. А сейчас нет. Ничего не сажает, потому что поля засыпаны металлом.

Я небольшая была, и я помню ту войну, как были немцы. Нас выгнали из дома, а мы в подвале сидели. А тогда наш солдат попал к немцам и убежал, а мы его прятали – в ящик посадили, мы сверху лежали, а он под нами сидел. Потом ночью ушел, мы и не знаем какова его судьба. И двое здесь жили. Один хоть и немец был, но хороший дядя, мы только зайдем, а он хлеб намажет тушенкой, я до сих пор помню тот вкус тушенки: «Нате, идите-идите». А второй не любил, как зайдут. Были хорошие, были и плохие. Как и среди нас, есть человек как человек, а есть скотина.