«В феврале пострадал наш дом в Дружковке»

За несколько недель до войны я поехала в Киев на юбилей сына. Мы отпраздновали и его 50-летие, и день рождения невестки 23 февраля. А 24 числа в начале пятого проснулись от взрывов.

Через три дня приняли решение уезжать, увозить внучку. Было очень холодно, февраль. Благополучно проехали окольными путями на запад Украины, в Гусятин Тернопольской области. Везде стояли блокпосты, везде нам помогали ребята, подсказывали дорогу. С нами ехала в багажнике наша собака. Останавливались, кормили. Для нее это был стресс.

В Гусятине нас приютили люди, мы там немного побыли. Устроив детей, вернуться в Киев мы с сыном уже не смогли. Поехали в Полтаву, где он жил. И я до сих пор здесь: в Дружковке поначалу были одиночные прилеты, теперь - практически через день. В феврале пострадал и наш дом. Но это мелочи по сравнению с тем, что пережили другие люди.

Я не бедствую: в Полтаве очень хорошо налажена гуманитарная помощь. Работает фонд от греко-католической церкви, оказывает поддержку и продуктами, и средствами гигиены, и финансовую помощь выдает. Плюс ООН. Мы все получили, нам повезло.

Наша собака сейчас живет в селе в Полтавской области. Невестка и внучка – в Америке, в Калифорнии, у моей свахи. Мы за них спокойны.

Мне помогает то, что я педагог, 46 лет работала в школе с трудными детьми из группы риска.

То, что сделано с Бахмутом и Соледаром, до сих пор не укладывается в голове. И я очень боюсь потерять свой дом. Я хочу домой. Там остались мои друзья, знакомые. Если бы война застала меня в Дружковке, вряд ли я уехала бы. Но возвращаться страшно.