«У отца в селе еще идут боевые действия, обстреливают конкретно»

До войны я проживала в Никольском районе возле Мариуполя, село называлось Республика. 

Когда началась война, я была под Славянском у отца. Он уже старенький - 85 лет, а мама уже умерла. Мне как раз надо было быть возле него.

Когда уже начали бомбить село, нам деваться некуда было: в Мариуполь уже все закрыто было, и выезд и въезд. Нам пришлось выезжать на Днепр.

У нас сразу был свет, потом пропал, потому что перебиты были провода. У нас электрический котел, надо же сразу было топить печки. Что сидеть - особо не выйдешь, холодно. Гремит все на свете.

Сейчас мы находимся еще в Днепре. И куда дальше? Домой, в Республику, я не могу вернуться, потому что там оккупировано все. У отца в селе еще идут боевые действия, обстреливают конкретно. Так что сидим пока в Днепре.

Я каждый день следила за новостями из Мариуполя, меня это больше всего шокировало. Интернет пока был, мы ничего не пропускали. 

В Днепре мы ни в какой центр не обращались сначала, сами сняли себе квартиру за свои деньги, и потому уже со временем только оформились на учет, и все такое. 

Остались в Днепре, потому что это ближе, так сказать, и к Мариуполю, и к Славянску. Чтоб хотя бы вернуться и посмотреть, а может, хоть кой-какие вещи забрать, потому что тогда весна была, а лето пришло - и мы без ничего абсолютно. 

Из стресса еще не знаем, как выйти. Как только все начинается, так сразу всех колотит. Живем на таблетках, на валерьянке. 

Я думаю, дай Бог, к концу года будем хоть где-то дома. Может, хоть в Славянск прорвемся. За Мариуполь я вообще боюсь говорить - когда и что. 

Будущего я сейчас не представляю. Хочу, чтобы дети мои нормально пошли работать, чтобы внучка не боялась и не кричала. Внучка до сих пор боится, и все боятся.