«Русские забирали наших мужчин, а потом их находили на кладбище мертвыми»

«Ну что, хохлы, доигрались?», - злорадно спрашивали русские солдаты у Светланы. Но женщин оккупанты не трогали, а мужчин забирали просто так, без каких-либо объяснений

Мы жили в Пологах. Я, муж и сын – инвалид детства. У сына сахарный диабет первого типа, а инсулина в Пологах после оккупации не стало. У мужа от постоянного стресса резко повысилось артериальное давление. Оставаться дома было опасно, поэтому четвертого апреля мы приехали в Запорожье.

Когда началась война, мы были на работе - мы железнодорожники. Мастер сказал, что нужно бежать домой. Я живу возле военкомата. Русские его полностью разбили, там пострадали люди, близлежащие дома.

Я надеялась, что все как-то обойдется. Сначала у нас стояли наши украинские ребята. Они здесь проверяли все, но мы им доверяли. Мы были уверены, что они спасут нас от оккупантов. Возле моего дома постоянно стояли наши мальчики.

Они пришли неожиданно со своей техникой. Их было очень много. Мы там месяц жили и прятались, ждали, пока соберется колонна, чтобы можно было выехать.

Оккупанты забирали мужчин, а потом их на кладбище находили мертвыми. Я боялась, что мужа заберут. Они могли стрелять – им ничего за это не было. «Ну что, хохлы? Вы доигрались!», — это они мне лично говорили. Мы их боялись, там страшно было находиться. Сейчас там - еще хуже. Я говорила по телефону со своими знакомыми: люди плачут, их не выпускаю оттуда.

Негде было купить продукты, лекарства, не было медицинской помощи. Рашисты оккупировали больницу и жили там. Они шарили по дворам и подвалам.

На пути к Запорожью мы прошли 12 русских блокпостов. Они нас раздевали, проверяли. Мы взяли с собой кошку и совсем мало вещей. Врали, что едем к дочери в гости, чтобы нас выпустили. Когда мы подъезжали к Орехову, россияне нас обстреляли сзади. В колонне были дети, беременные женщины, и они это знали. На первом украинском блокпосту мы сорвали с машин белые тряпки.

Когда приехали в Запорожье, мы плакали: здесь работали магазины, аптеки, медучереждения. Мы себя чувствовали, как дикари. Сейчас ребенок вовремя получает инсулин, и это - главное. У нас не было денег, чтобы уехать куда-то дальше. Да и какая разница, где быть, если не дома. Все равно хочется домой, и лучше уж быть поближе. Я каждый день жду, что мы сможем вернуться. Мы живем на дачном участке. Как и где нам жить зимой, я не знаю. Может, мы в августе уже сможем вернуться домой.