"Проснулась от взрыва. Сон это был или реальность?"

"Возле нашего дома скинули авиабомбу. Мы сидим в коридоре. Мама пытается меня успокоить. А я тогда не плакала. Только когда выехали, - вспоминает жительница Мариуполя Мелания. - Погиб одноклассник Тимур. И погибли Катя с моей бабушкой Ирой. С Катей мы были лучшими подружками. Дружили с рождения. Теперь нет ни Кати, ни бабушки".

Я проснулась. Мама разбудила. Суета. Я сразу в телефон, там в группах школы, просто в инстаграме везде пишут, короче, суета. Одноклассники сразу до сих пор, кто еще не понял, спрашивали: уроки по «дистанционке» будут? Я и некоторые начали: какие уроки, война. С друзьями мы в шоке были немного, переписывались, держали связь, волновались друг за друга. Меня больше напугал первый самолет, чем взрывы, потому что был прямо под нами. Мы спали, потом ночью резко проснулись, все в коридор вроде. Сначала просто взрывы, а потом пролетел самолет, и мы понимали, что точно надо ехать к друзьям на Моряков. Было у меня один раз… Спала я, проснулась, слышу взрывы, и я не понимаю, это сон или не сон. Реальность одинаковая, и я уже все путала, где реальность, а где сны из- за этого всего.

Честно, я в Мариуполе даже не плакала. Когда я уже выехала, у меня слезы начались часто, когда все вспоминаю. В Мариуполе вообще как-то спокойно ко всему относилась. Не знаю, может, какой-то шок был от этого всего. Даже заставить себя плакать как-то не могла вообще. Одноклассник у меня один погиб, Тимур, ему было 14 лет. Мы с ним, наверное, в классе 6–7 хорошо общались.

Как именно, она не писала, и мы как-то не решались спрашивать об этом. Он был веселый, хороший, все время на уроках что-то чудил.

Те, с кем я общалась, у всех, слава Богу, все живы и здоровы, все хорошо. Мы с Катей, наверное, дружили 12 лет, с рождения, можно сказать. Мы все время хорошо общались, гуляли, лучшие подружки были. Потом она перешла в мою школу. В параллельных классах были, и как-то начали отдаляться друг от друга. У нее появилась своя компания подруг, у меня своя немного, и мы уже, как можно сказать, [стали] просто знакомыми. Увиделись, обнялись и дальше пошли. Я как-то жалею, что перестала с ней общаться, я очень хочу ее опять вернуть. Она была заводной, веселой. Катя была, ее тетя, то есть она моя сестричка, с самого рождения они росли вместе. Очень много времени проводили вместе. Катя была больше, наверное, эге-гей. Мила более спокойная. Помню, мама в детстве делала ремонт в доме, и я была у мамы в гостях с Милой, и мы слышим: они притихли, им было по пять лет. Я говорю: «Мам, там, наверное, что-то не то, они какую-то шкоду, наверное, делают». И мы заходим в зал, а Мила с Катей по свежему ремонту, короче, наделали каляки-маляки на стенах. Мама вообще не ругалась, говорит, будет детский уголок творчества. Так эта стена осталась с их рисунками на стене, руками, кисточками, красками. Катя была больше активная девочка, она была подвижная, веселая, более активная. Мила, она была такая более спокойный ребенок, а Катя более активный. То есть все какие-то заварухи были, то заварухи делала Катя, а Мила просто в них участвовала.

- Хочется вернуться в город?

Конечно, очень. Погулять по Драмтеатру, в Азовском море опять убегать от медуз, по площади Свободы побегать. В школу свою пойти, опять с друзьями что-то шкодить, ломать доски.

- Как ты считаешь, как закончится война?

Нашей победой. Надеялась, что до нового года. Теперь надеюсь, что года войны не будет, где-то до 24 февраля все закончится. Просто заберут все, что наше было. Мариуполь заберут и все так закончится.