Мы жили в Кировске, это Донецкая область, в районе Енакиево. Я с детьми сидела, водила их в садик, в школу, уроки делали. У нас садик был рядышком возле дома. Пришлось уехать в Марьинку, потому что с работой было плохо и бабушка тоже здесь. Надо было бабушке помогать.

Первый обстрел 11 июля начался. Мы как раз сидели, отдыхали. Начало всё падать. Это средь бела дня было. Потом ещё громче бахкали, ещё громче стреляли и чаще летали пули и снаряды, и техника чаще ездила по улицам. Переживали, потому что как в школу ходить?

У нас всегда как начинается обстрел – в первой школе для всех детей давали три длинных звонка. Это значит – им нужно собраться в попарно коридоре, с учительницей, и они уходят в подвал в школе. Потом звонят учительнице или же она сама набирает: приезжайте. И они детей отдавали строго родителям в руки. Ни соседке, ни знакомой. Строго родитель приезжал и строго в руки ребёнка отдавали.

И то иногда бывало, что родители приехали за ребёнком, а ещё громче начали стрелять, и родители в подвале тоже сидели в школе, ждали, пока оно отстреляет и быстренько-быстренько домой.

У нас документы все в одном месте. Вещи в шкафу, в одном месте, то есть дети сразу оделись, всё.  

На третий день обстрелов бабушка нас собрала и отправила в Сумскую область.

Я сама по себе собранный человек. Никогда такого у меня не было, чтобы я терялась в каких-то ситуациях. Но больше боялась за малышню, чем за себя.

Раньше я думала, что они не особо обращают внимание на это. Они раньше слышали, что стреляют. Им сказали: сидите тут, гуляйте. Вот вам телевизор, смотрите. И они понимают, почему их переводят из комнаты в комнату, почему они сегодня там, завтра тут.

А когда мы съездили в гости к бабушке в Сумскую область полтора месяца назад, мы были там две недели. Вроде бы недолгий промежуток времени, но, когда мы вернулись сюда, мы поняли, что для них это долго было. Потому что, когда мы приехали, буквально на второй день начали сильно стрелять. У меня дети под одеяло на диване прятались. А я за ними такого раньше не замечала.

Они тоже такие, как , были, собранные, все они знали: им нужно одеться и сидеть слушать, что им скажут. То ли выходить, то ли перейти в другую комнату. Сейчас они попрятались: «Мама, мама, мама». Я говорю: да что такое? Всё нормально же, как обычно же стреляют, ничего.

Эти 14 дней показали, что на детей это влияет. Они стали нервные. Мы ходим к психологу. В четверг у нас в церкви бесплатно принимает психолог. Мы к ней ходим.

Дом очень нуждается в ремонте. Нам нужно крышу перекрыть. От «бахов» у нас коридор отходит. Особенно зимой этой он отошел так, что у нас снег заметало в коридор. Между дверью и коридором просто летел снег. Что на улице, что в коридоре одинаково.

Какие могут быть средства у многодетной семьи, у которой только почти 6000 гривен уходит на продукты питания? Не говоря уже о том, чтобы детей обуть, одеть. И игрушки у нас дорогие. Социальное пособие – семь тысяч гривен с копейками, ну и плюс папа там приносит когда 2000, когда 2300. Всё равно этого не хватает, потому что и свет нужно оплатить, и газ.

Если бы не помощь Рината Ахметова, мы бы и чай, наверное, не пили и пироги бы не делали. Для нас масло, сахар, мука – это очень много значит. Ещё детям нравятся паштеты из гуманитарной помощи.

Большое спасибо, что не забыли нас. Конечно, если бы не война, может, не так сильно нуждались. Не знаю, что бы мы делали, если бы не эта гуманитарная помощь.