«Оккупанты могут стекло разбить в машине, могут заставить раздеться»

Мне 67 лет. Я пенсионерка. Работала до войны и во время войны два месяца в оккупации. Тяжело было очень, но я верила, что все наладится. Поначалу думала, что россияне не могут нам сделать так много плохого. 

Я живу с дочерью и внуком в Херсоне. К моему дому подъехал БТР с русскими солдатами, их было человек двадцать. Сначала я не чувствовала страха и ринулась туда, но дочь меня остановила. Потом соседи позвонили и сказали, что они от нас отъехали.  

Больше я ничего не успела посмотреть, потому что мне было очень страшно. Мы кое-как обмотали двери, чтобы их хотя бы можно было закрыть, и уехали ночевать к соседям. 

На следующий день дочь собралась эвакуироваться, а я не хотела. Я очень люблю свой дом, привязана к нему и к работе. Я считала, что ничего плохого произойти не может, потому что у меня, как у человека, рожденного в советское время, такой стереотип, что русские и советские люди – это одна команда. Но только сейчас я поняла, что это разные вещи. 

Едешь на работу мимо блокпостов, на которых тебя останавливают, обыскивают и в машине копаются. Могут стекло разбить в машине, могут заставить раздеться. Россияне и людей насиловали. Я в этом жила, и это страшно. Идешь по улице, а над головой в небе летят ракеты.

Когда сюда приехали, мы шарахались от каждого звука. Ребенок месяца два еще спрашивал: «А это русские?» Но сейчас уже меньше реагируем и не так шарахаемся. Люди, которые в оккупации не жили, не понимают, что это такое. 

Мы выезжали через Давыдов Брод. Я собралась спонтанно. Ехали до Одессы двое суток через Кривой Рог. 

Пыталась найти работу. Но хоть я и хорошо выгляжу, и два высших образования у меня, но все-таки пенсионный возраст… Морально тяжело и материально тоже. 

Мне почему-то казалось, что осенью война закончится. Думаю, что дальше будет лучше, чем до этого. Надо жить по-другому, быть более чуткими, внимательными, что-то делать по зову сердца, а не ради денег.