«Один снаряд прилетел к нам на огород, еще один – в соседский дом»

Елена Николаевна вспоминает, как вместе со своими родными переживала обстрелы Мариуполя. В последние дни их пребывания в городе снаряды разрывались все ближе к дому. Из-за интенсивных прилетов они не могли выходить из подвала даже на несколько минут.

Мне 58 лет. Мы с мужем, наша дочь и сын со своей семьей жили в Мариуполе. Выехали 16 марта. Сын развелся. Невестка с ребенком уехала в Польшу, так как посчитала, что в Украине больше нет никаких перспектив. Вышла там замуж.

Мы уже сталкивались с оккупацией в 2014 году. Тогда у нас была дача в селе Верхнешироковском – родительский дом с участком в сорок соток. Туда пришли россияне, забрали дом и земельный пай. Перепродавали его друг другу. А сейчас дом стоит пустой. Они все украли, даже пол сорвали. В селе похоронены родители. Мы не ездили туда уже восемь лет, потому что там было опасно.

Когда началась война, у нас было все необходимое, за исключением воды. Ее мы собирали с крыш. Вот только морально было тяжело. Я понимала, что надо как-то вывозить детей и самим уезжать.

Обстрелы становились интенсивнее. С каждым разом взрывы раздавались все ближе. Один снаряд прилетел к нам на огород, еще один – в соседский дом. Как-то рано утром бомба упала на футбольное поле, расположенное неподалеку. Куски этого поля прилетели к нам на огород. Мы сидели в подвале на поддонах. Во время взрыва поддоны подскочили. В последние дни мы не могли выйти из подвала, даже чтобы подогреть воды.

С большой благодарностью вспоминаю соседа из Мариуполя. Когда мы болели, он приходил к нам и говорил: «Вставайте, давайте чай пить». И хоть у нас не было сил, мы все равно поднимались и пили чай, потому что не могли проигнорировать его предложение. Также он поддерживал, когда у нас у всех нас по очереди случались истерики, даже у маленького внука. Ребенок спрашивал: «Где Боженька? Почему Он все это не остановит?» Я сразу и не знала, что ответить, а потом говорила, что Он же не волшебник.

Перед отъездом я зашла в дом и взяла колюще-режущие предметы: четыре ножа, ножницы. А еще игрушку, которую подарил мне внук, и посуду, которая мне нравилась. Следом за мной зашла моя одноклассница с мужем, чтобы предупредить, что они пойдут пешком в Бердянск. Тогда я бросила посуду и сказала, что мы их заберем. Мы вывезли их в Запорожье, а сами поехали дальше.

Во время войны чужие люди стали родными, а родные – чужими. Изначально мы выехали к родственникам, которым раньше все время материально помогали. Но они отнеслись к нам с неприязнью. А потом нас приняли чужие люди – и мы жили хорошо, нам было комфортно у них.

Там было много людей, которые выбирались из города пешком. Мы 18 часов ехали до Мангуша. По дороге люди бросали машины, в которых закончилось топливо. В Васильевке пришлось остаться на ночь, а потом – ехать через минное поле. Кто-то из колонны сказал, что впереди взорвался автомобиль. Мы увидели детское кресло на обочине. Нам все же удалось преодолеть тот страшный участок дороги. Когда он остался позади, я разрыдалась.

До Запорожья я насчитала пятнадцать российских блокпостов. На каждом из них оккупанты проверяли все наши вещи. Забрали колбасу, выпивку и сигареты. В Запорожье мы поели, немного отогрелись и поехали в Днепр. Там сняли квартиру на сутки. Покупались, постирали вещи и отправились дальше, к родственнику мужа. Мы так и остались у него, а дети уехали в Киев.

Мы все потеряли. Я мечтаю о том, чтобы иметь свой угол. Даже врагу не пожелаю жить на чемоданах. Надеюсь, что война вскоре закончится и мы вернемся в Мариуполь.