«На улицах лежали накрытые трупы»

Первое время умерших собирали, потом это стало слишком опасно: люди, собирая трупы, сами страдали от обстрелов

Ми жили в центре Мариуполя. 24 февраля меня в семь утра разбудила дочка, сказала, что война началась, нужно вещи собирать. Я растерялась, не знала, что делать. Обстрелы начались. Я пошла в магазин купить продукты, а на левый берег уже въехали военные машины.

Мы прятались от обстрелов в подвале. У сына жили 16 человек на 12 квадратных метров подвала. Настелили матрасов, собрали соседей. Обстрелы били все сильнее, невозможно было приготовить кушать, приходилось есть сухари. Начались морозы, мы начали рыть ямки, чтобы разжигать костры, но огонь не горел. Было очень трудно.

Дети жили рядом с нами, и мы часто бегали друг к другу, несмотря на обстрелы. Во дворе у сына был мангал, и я как-то пошла к ним, чтобы сварить картошку. Когда шла назад, был сильный обстрел.

Кое-как я добралась до дочери, и после этого случая четыре дня не могла себя заставить выйти на улицу.

16 марта нас бомбили так сильно, что мы решились уехать вопреки страху погибнуть в дороге. В тот день мы видели, как горел центральный рынок, слышали, как взорвали Драмтеатр. Нас бомбили так, что мы не могли согреть воду. Утром 17 марта мы выехали в сторону Запорожья. Нам говорили на блокпосте, что там страшно, нужно поворачивать на Крым, но мы все равно поехали в Запорожье и к ночи были в безопасности.

Страшно было ехать из города. У меня была икона, и я молилась. Нас в машине было шесть человек – три семьи. Пришлось снять верхнюю одежду, чтобы всем влезть. В пути были обстрелы. Мы забежали в подъезд, чтобы спрятаться, а когда вышли, была тишина и разбитые машины стояли вокруг.

Чеченцы и русские на блокпостах вели себя очень агрессивно. Заставляли прижаться к обочине, за которой был обрыв. Мы думали, что просто скатимся туда и погибнем. Натерпелись страху, но, слава Богу, выехали.

Я так мечтала, чтобы моя семья жила вместе. Когда дети выросли, они образование получили в Мариуполе. Жилье купили в пяти минутах ходьбы от нас. Мы водили внуков на тренировки, забирали из школы, все вместе собирались на праздники. Я была счастлива, что все мои дети и внуки рядом. А сейчас война разбросала нас по всей стране. Мы с мужем в Тернополе, дочь - в Киеве, сын - в Тернополе, но он идет в тероборону.

Меня до сих пор сковывает страх, когда слышу громкие звуки. Сразу кажется, что нас бомбят. Очень сильно в Мариуполе центр бомбили. У нас жилье разбомбили: крыша упала, стекла повылетали, вывернуло железную дверь - сложило уголком. Во дворе у нас поразбивало дома.

Все время перед войной говорили, что Мариуполь – это крепость. Его защитят и отвоюют, что бы ни случилось. Мы не могли и предположить, что город превратиться в руины. А сколько погибло людей среди знакомых! Женщина с матерью шла пешком, у матери по дороге схватило сердце - умерла. Ее прямо в сквере и закопали, а дочь сама пошла пешком дальше. Племянники 20 километров прошли пешком среди трупов, когда выбирались из города. В марте соседи дочери еще собирали трупы, потом одному из них во время обстрела руку оторвало, и они перестали собирать – страшно было. Люди лежали на улицах просто накрытые.

Дочка говорит, что нужно отпустить пережитое и жить сегодняшним днем. Я стараюсь. И мне, вроде бы, легче становится. Я уже столько валерьянки и боярышника перепила! Может, они и помогают. Но страх во время сирены так и не отпускает. Я понимаю, что в это время летят ракеты и, возможно, они прилетят в мой дом. Скорее бы закончилась война!