«Мы выживали, как могли. Люди сплотились и помогали друг другу»

Папа Екатерины умер в Мариуполе от нехватки лекарств. Тогда умерло много людей. Их хоронили прямо во дворах.

Мне 33 года. Я из Мариуполя. Моему сыну три года, я живу в гражданском браке. Я с ребенком выехала из Мариуполя 18 марта, а муж оставался – он выехал в конце апреля. Сейчас ми в Днепропетровской области, как временно перемещенной лица.

Я помню прекрасно первый день войны. Мы были с мужем дома. Проснулись рано утром от глухих сильных звуков вдали. Стало страшно.

Через пару дней отключили газ, магазины уже не работали. Ребенок просыпался и просил кушать, а я его уговаривала подождать: маме нужно пойти и найти что покушать сначала.

Наш подъезд оказался очень дружным – мы все организовались, мужчины соорудили печь, и мы готовили на костре. Я даже не знала, что у нас такие дружные соседи.

Когда начались авиаудары, мы с мужем договорились, что я с ребенком пойду к родителям - они пожилые, им тяжело самим было. А он остался дома, потому что был единственным на этаже мужчиной. Там жили одни только бабушки - сами они бы не справились. Мы с мужем встречались два-три раза в день: то он приходил ко мне, то я к нему.

К родителям пришла жить еще моя младшая сестра с двумя маленькими детками. Она была медсестрой и с первых дней войны пошла работать в военный госпиталь. Госпиталь был возле бассейна «Нептун». Когда «Нептун» обстреливали, было очень страшно. Связи уже не было. Здесь я дома с маленькими детьми и больными родителями, там сестра на работе – не понятно, она жива или нет после этого обстрела. Я готова была бегом бежать к ней, но не могла детей оставить на родителей. Это было ужасно.

Мы так привыкли к обстрелам, что научились на слух определять, где упал снаряд. Я слышала свист, считала секунды и точно знала, куда упадет. Было не слышно ничего, только если снаряд падал совсем рядом, чувствовался только удар волной. Со мной такое случилось, когда я готовила еду во дворе.

Выехала я совершенно случайно. Нас вывез знакомый: вывозил свою семью и забрал нас. Изначально было место только для мамы, сестры и троих детей. Я должна была отдать сына и остаться в Мариуполе. Это было ужасно. Но каким-то чудом потом приехала еще одна машина, и я смогла уехать.

В Мариуполе остались мой муж и папа. Очень было тяжелое расставание.

Когда мы выезжали 18 марта, мы проехали 17 российских блокпостов. На каждом блокпосте останавливали, раздевали до пояса. Я думала, что мы пережили ад, но ад начался после нашего отъезда, когда началась фильтрация. Мы выезжали колонной, доехали четыре машины. Мы ехали и молились: Господи, хоть бы в нас не стреляли.

Муж мой выбрался позже. Когда уезжали, мы оставили ему денег, но они уже не имели цены. Обменной валютой служили сигареты, еда, алкоголь. Люди обменивались запасами и тем, что удалось где-то добыть. Сложнее всего было с едой и сигаретами.